– Потому что посвященный, а я таковой являюсь, не может воспользоваться знаниями и силой в ней содержащейся.
– Ага, так ты у нас посвященная!
– Да.
– Ну, вот – криво улыбнулся Его Преосвященство, – а говоришь, что осуждена напрасно. Нет, дочь моя, наш суд никогда не осудит невиновного человека.
– Ваше Преосвященство, за достойную сумму денег наш суд осудит, кого угодно…
вам ли этого не знать…
– Молчи! Порождение ехидны! – Его Преосвященство стукнул кулаком по столу. – А лучше говори, что в этой книге?
– Я осуждена, – продолжала, не взирая на окрик, Магдалена, – Ваше
Преосвященство, не по этому делу, а по наговору его сия…
– Прекрати болтать, грешница, а то я прикажу вырвать тебе язык! Его сиятельство не стал бы порочить безвинную душу. Сама сказала только что, что ты посвященная. Стало быть, ведьма. Где твоя книга, колдунья!? Укажи ее местонахождение. Я с ней ознакомлюсь, и если она действительно может то, о чем ты только что рассказала, то я помогу тебе вновь обрести свободу.
– Я укажу место, вы заберете книгу, а меня сожгут на костре.
– Даю тебе слово, – пообещал Его Преосвященство. – Если книга действительно стоящая, то я тебя освобожу.
– Вы не обманете меня?
– Я же сказал, что нет.
– Поклянитесь.
– Может быть, мне еще стать на колени перед ведьмой? – возмутился Его
Преосвященство.
– Я не ведьма!
– Говори, где твоя книга?
Магдалена, приложив к губам палец левой руки, указательным пальцем правой подозвала к себе Его Преосвященство.
– Нас могут подслушать – тихим голосом объяснила она Жан—Марку.
– Говори – подставляя свое ухо к женским губам, приказал Его Преосвященство.
На следующий день Магдалену в клетке для диких зверей привезли на площадь. Там уже бесновалась празднично одетая по поводу сожжения ведьмы толпа. Тюремщики вытащили обреченную из клетки и передали палачу. Рядом с ней поставили клетку, в которой сидела черная кошка. Палач вывернул руки осужденной и потащил к ее обложенному соломой постаменту.
– Стой смирно, – Возведя ее на эшафот и прислонив к столбу, приказал палач, – Стой смирно, если не хочешь долго жариться на огне.
Палач поднял валявшуюся на эшафоте веревку и крепко, так что невозможно было вздохнуть, привязал ее к столбу.
– Он меня не обманет. Он же обещал, – бормотала женщина. – Ведь он дал слово.
– Грош цена слову сатаны, – затягивая последний узел, сказал палач. – Он всех обманывает.