И она весело смеялась, представляя, как дочь задаст старику и преставала к Коле с любимым вопросом.
– Коля, а Коль, а ты на войне был? – спросила бабка подмигивая незнакомой бабе.
Коля кивнул и стукнулся лбом о забор
Соседка «ветерана» весело расхохоталась.
– Коль, а Коль? – продолжала пытать бабка сквозь слезы, проступившие от смеха и веселья на глазах. – А сколько тебе тогда лет?
Коля тяжело, словно в забытье поднял голову, посмотрел на свою мучительницу.
– Восемьдесят семь! – ответил Коля и снова стукнулся лбом о забор.
Бабка снова рассмеялась. Разговор доставлял ей удовольствие тем более при посторонней незнакомой бабе.
– А сколько же тогда мне? – спрашивала чернявая румяная бабка, на вид не страши шестидесяти. – Если я тебя на год младше.
Коля набрал в легкие побольше воздуха и выдохнул вместе с перегаром:
– Сто! Обеими ногами Любка в могиле стоишь.
Любка проглотила смех.
– Я тебя дам! Вот сейчас к дочке пойду, – обиделась Любка. Она тебе устроит в могиле!
И Любка, как и обещала, побежала звать дочь Кольки. Выбежала со двора, резво пронеслась с десяток метров вниз по переулку и заколотила в обитую жестью калитку.
– Давай скорей, – протрезвел Коля. Шатаясь, встал на ноги и довольно лихо заковылял в противоположную сторону верх по переулку подальше от дочери, соседки, расправы и неприятностей.
– Если дочь захватит, – жаловался на ходу Коля, – жизни не станет. В кухни закроет. У нее дело не станнит. Вся в мать! А Верка там живет, – на ходу сообщил Коля и показал в сторону, в которой спал и откуда сейчас пришел, словно он затем сюда только плелся чтобы встретиться с язвой соседкой, чтобы проветриться от ее нападок и трескотни. Но уже скоро Пономарев выдохся, остановился и снова стоял на четвереньках. Если мысли старика от прогулок вверх и вниз по переулку собирались во что-то единое целое, и он мог более или менее ясно начинать соображать, то во всем же остальном был противоположный печальный эффект. Старик быстро устал. Он тяжело дышал и обливался потом. Состарившиеся больные ноги не выдерживали крепкого крупного старика. И Галя поняла, что если она сейчас хоть на себе не дотащит старика до дома подруги, ночевать ей на улице, потому что, где искать дом матери Веры, она и вовсе не знала. И стала в очередной раз помогать подняться старику и тащиться вверх по переулку туда, где, по словам старика, жила Савельева.