— Не-е-е, — мотают головами близняшки, и одна из них — Арина вроде — подхватывает псеныша на руки, прижимая к себе крепче. — Мы у папы уже спросили, он не против.
Хмыкаю, невольно представляя себе эту картину. Поди наверняка на жалость надавили. Все-таки дети — удивительные создания. При нормальных условиях они похожи на цветы в поле: радуют глаз, приятно пахнут и всегда красивы. Даже самые обычные. А еще они умеют любить, разумеется. Пока не повзрослеют.
— Вот и круто, — иду к машине, слыша позади окрик:
— А ты точно не против? Он же твой друг!
Резко оборачиваюсь, разглядывая вначале неуверенные лица девочек, затем морду счастливого чистого пса. О как, это по виду овчарка. Маркиз или как его, жмурит глаза, высунув язык.
— Вот именно поэтому лучше пусть живет с вами, — отзываюсь, отворачиваясь обратно к машине.
У меня сегодня был плохой день, поэтому нужна хорошая ночь. Одна зависимость сменяет другую, и сегодня я хочу ее прочувствовать.
— Фу, ты видела эти убогие шмотки? Явно подделка, мне одного взгляда достаточно.
— Да потому что нищая. Я ее из жалости позвала. Раньше мы дружили, конечно, но сейчас, Кать, говорю тебе: Леська испортилась. Бесит, что я удачно замуж вышла. Подсирает постоянно.
Стою, курю и наслаждаюсь. Рядом дымят молодые девицы в коротких платьях, и яркий свет от лампы отражается блеском ткани. Не особо разбираюсь в бабских нарядах, но, вспоминая Ленкин гардероб, могу сказать, что это пара-тройка средних зарплат обычного офисного планктона. Они богаты или мужья — значения не имеет. Говно потоком льется из уст каждой. Леська только что вышла в туалет, пока ее подруги в курилке обсуждают внешние данные, последние события из жизни и всевозможные сплетни, касающиеся дорогой подруги.
Ай, люблю. Эх, молодцы.
Красотки просто, всю подноготную наружу без прикрытия.
— Ну и дрянь, — выдыхаю сигаретный дым, рассматривая черные панели на стенах. Обе дамочки резко оборачиваются. Под их задницами скрипит черная кожа удобного диванчика, и рука одной замирает над хрустальной пепельницей на столе. Тоненькая струйка дыма поднимается выше к зеркальному потолку, пока на кончике тлеет сигарета.
— Простите, что?
— Я говорю: в десны после вылитых помоев тоже сосаться будете или совесть не даст присосаться губешками щечка к щечке? — ехидно интересуюсь, стряхивая пепел в урну, стоящую рядом. Обе девушки раскрывают рты, ошарашенные донельзя.