За размышлениями и очередным стаканом виски меня и застала
Алена:
– Празднуешь увольнение?
Поймала вопросительный взгляд и пояснила:
– Увидела твою машину. Поняла, что ты здесь. Отвезти тебя домой,
или ты еще не закончил?
– Домой точно не хочу. – Я покрутил стакан, звякнувший толстым
донышком об лежащее на стойке кольцо. Не нужно обладать особой
проницательностью, чтобы понять, что произошло. И Алена поняла.
Если так подумать, она всегда меня понимала, и частенько ее мысли
звучали в унисон с моими. Но выбрал я не ее, а Юлю, запав на нее во
времена студенчества. И тот, кто назовет меня идиотом, будет
абсолютно прав.
– Тогда поехали ко мне. Расскажешь, что происходит. Не здесь же
душу изливать?
Она мягко улыбнулась, но в ее зеленых глазах, как всегда,
плясали озорные искорки.
– Напомни, какую пиццу ты любишь?
– Самую большую, – тут же отозвалась девушка. – И поострее.
Заказав «Дьябло» в соседнем кафе, мы направились к машине. Алена
села за руль, пробормотав нечто вроде «надеюсь, нас никто не
остановит». Водить она умела, но прав у нее не было, как и
собственной машины. Пару раз мы уже проворачивали подобный финт,
полностью осознавая, что такие поездки незаконны, но «не на
автобусе же ехать», как вполне резонно заявляла Алена.
Нам повезло и в этот раз. Моя рыжая спутница открыла дверь в
маленькую, но уютную квартирку, а я торжественно внес пиццу. И да –
я полностью осознавал, чем закончится этот день, но мне было
плевать. В том, что касается верности, Юле я теперь точно ничего не
должен. А алкоголь в крови усиленно кивал в знак согласия.
Алена имела на меня виды. До сих пор. Она знала, что моя
семейная жизнь в последнее время совсем не клеится. И чем хуже
становилась моя ситуация, тем отчетливее звучали ее самые важные
слова – «делай так, чтобы тебе было лучше. Это твоя жизнь, и только
тебе решать, как ее прожить и с кем». И вот, когда ее руки наконец
оказались развязаны, она не теряла ни минуты.
«Смотри. Я лучше. И тебе со мной – лучше. Комфортнее. Приятнее».
Так говорили ее жесты, ее глаза, когда мы общались. Так говорило ее
тело, когда я, подхватив ее под колени, усадил на стол, отчего
коробка из кафе улетела на пол, а нож возмущенно звякнул о паркет.
Так говорила ее гладкая, теплая кожа под моими ладонями. Так
говорили ее пальцы, скользнувшие под мою рубашку, расстегнувшие
ремень джинсов.