Таким
образом поступила со всеми десятью. На листе у меня оказались цифры от одного
до девяти, а замыкало все число десять. И вот, уже написав его, я поняла, что
этот момент не продумала.
-
А почему у этого пальца имя больше, чем у других? – задал очевидный вопрос
учитель, кивая на палец с числом 10. И это при том, что нуля-то у меня нет!
Пришлось
спешно выкручиваться. Все, что смогла придумать прямо на ходу – это начертить
ноль прямо на ладошке.
-
Это значит «ничего», - импровизировала я, сжимая кулачок. В сжатом виде он как
раз походил на цифру ноль. – А последний пальчик – зовут десять. Он как один и
еще весь кулачок. Один и ноль.
Объяснения,
выдуманные на ходу, не выдерживали никакой критики, на мой взгляд, но дона
Радмира вполне устроили. Занятие потекло дальше. Дон Радмир сам попробовал
написать новые знаки, проговорил их вслух. А меня посетила не самая приятная
мысль. Ведь если палец по имени «Один» сложить с пальцем по имени «Два», в
сумме никак не выйдет три. То есть нужно, чтобы все пальцы были с именем
«Один». Тогда, складывая их вместе, я смогу получить привычный результат.
-
Мия Лессиль, - в комнату заглянула Тильда. – С этим учением скоро совсем про
еду позабудете! Дон Радмир, ну вы же взрослый муж, - стыдила она учителя. –
Ученый дон, а все туда же. Совсем девочку изнурили! Мия Лессиль, ну-ка марш на
обед, а потом спать!
Нянюшка
сгребла все наши записи в сторону и грозно уперла сжатые в кулаки руки в бока.
Весь ее вид выражал полную решимость не отступить ни на шаг. Я тут же
вспомнила, что являюсь лишь ребенком.
-
Простите, дона Тильда, - понурив голову, тут же направилась к выходу из учебной
комнаты.
Не
очень довольная собой я последовала за доной. Кое-какой эффект от этого занятия
все же достигнут, дон Радмир теперь не успокоится, пока не разберется с новыми
цифрами. А мне тоже следует поразмышлять на эту тему. Ведь цель была не просто
ввести новые обозначения, а притянуть все к моим математическим познаниям, к
известной мне системе счета. В этот день мне не спалось, я крутилась с боку на
бок, все никак не успокаиваясь. Пока, наконец, не выдержала и прямо ночью,
тихонько встав и взяв громоздкую масляную лампу, не отправилась в учебную
комнату.
В
потемках до самого утра я писала и писала на листах бумаги простые примеры,
объясняя законы математики прежде всего самой себе. Рисовала схемы к примерам,
используя палочки и соединяла их линиями, потом записывала это все на листок.
Заснула я прямо там, сидя за столиком и уткнувшись носом в свои записи.
Проснулась от шуршания бумаги и тихого бормотания дона Радмира. Учитель
просматривал листочки, над которыми я работала ночью, что-то бормоча себе под
нос. Потирая слезящиеся глаза, я выбралась из-за стола и, не привлекая внимая,
отправилась в детскую. Дон Радмир, похоже, этого даже не заметил.