Долголед… Да, долголед ему
понадобится, в горле уже сейчас стоял знатный сушняк.
Из задумчивости его вывел бас
Обормота, неслышно подобравшегося сзади:
– Ну как, парень, халваш-балваш, все
так и будешь в молчанку играть? Я сейчас хоть и не при исполнении,
без алебарды, но все-таки лицо ответственное, государственное,
халваш-балваш, и ты мне, как чужой, все как на духу должен
выложить. Может, чем смогу помочь. Видно же, что против воли здесь,
халваш-балваш, оказался, иначе б не валялся там, где я… гм, тебя
нашел.
– Как я здесь оказался? –
обернувшись, Благуша пожал плечами, ширина которых была вполне
способна поспорить с шириной плеч манга. – Испытание мы решили с
друганом устроить. К Невестину Дню.
– Испытание к Невестину Дню?
Отказную? Здорово! – манг восхитился вполне искренне, безотчетно
потрогав левой рукой бирюзовую серьгу в правом ухе (правая рука
была занята здоровенной алебардой, с которой раздрайник никогда не
расставался) – знак семейного положения, о котором славу пока
оставалось только мечтать. – Люблю такие штучки, халваш-балваш! Так
что ж ты стоишь, сотню анчуток тебе в штанцы?! Тебе же давно пора
быть в пути…
Обормот осекся, задумчиво сдвинул
мохнатые брови, прищурил и без того узкие манговские глаза,
нахмурился еще больше...
– То-то и оно, – горько усмехнулся
Благуша, оценив мыслительные усилия Обормота, – что давно в пути.
Обскакал меня друган. Усыпил да в овраг отволок. Вероятно, чтоб
случайно кто раньше времени не разбудил. Да вот ты на меня и на…
наткнулся. – Благуша невольно поморщился – от нового, на днях
купленного расписного красного армяка ощутимо пованивало. Нехотя
закончил: – Так что я тебя еще и благодарить должен.
– Да ладно, чего там… – Ражий манг
смущенно почесал затылок, запустив пятерню под край пузатого
островерхого шлема. И вдруг с силой стукнул древком алебарды оземь.
– Погоди. Но это же явное и вопиющее вероломство! Халваш-балваш!
Так делать не полагается! Как лицо ответственное, государственное,
спрашиваю – будешь на него, халваш-балваш, жалобу подавать?
Раскосые черные гляделки строго и
выжидательно вперились в переносицу Благуши, отчего в ней вдруг
нестерпимо засвербело. Благуша оглушительно чихнул, избавляясь от
зуда, и пробормотал:
– Ни к чему, сам разберусь... Ладно,
мне и в самом деле пора.