Это резон. Особенно если забыть, что ты сам мельчайшая пылинка,
ползающая на пылинке покрупнее – Земле, принять постулат о
достижении твоими потомками безграничного могущества и без всяких
оснований присвоить себе титул пупа и потрясателя Вселенной.
Люди это умеют. Им не с кем сравнить себя. На острове,
населенном единственным человеком, этот единственный – царь. И
такой подход приносит плоды: вон куда шагнуло человечество за
ничтожный срок – к звездам! Оно захватывает для себя бесхозные
миры, оно стремительно расширяет свой ареал и когда-нибудь обживет
всю Галактику, если его не остановят извне или не иссякнет запал
внутри. Впрочем, до этого еще далеко. Пока же переключим внимание с
одной планеты-пылинки на другую, дадим ей мысленного щелчка, чтобы
побежала по орбите в обратную сторону, и отсчитаем примерно пятьсот
оборотов.
Сделали? Сделали. Теперь возьмем сильную лупу и начнем
следить.
В один ничем не примечательный апрельский день 200… года...
Стоп. Прервемся, пока не разогнались. Некоторые думают, что
апрель – это четвертый месяц года, и до некоторой степени они
правы. Но тому, кто глубже проник в суть вещей, ясно иное: апрель –
это климатическое недоразумение. Хуже того, это климатическая
насмешка над человеком. То пригреет солнышко, и размякшему
прохожему мнится, что он живет в лучшем из миров, то исподтишка
налетит клубящаяся серая муть, утопит город, завоет в переулках,
нашвыряет в морду и за воротник мокрого снега. Терпи, человече!
Думаешь, в сказку попал?
А хоть бы и так. Сказки ведь тоже бывают разные.
И хочется человеку уже не мурлыкать неслышно, подставляя
солнышку бледное лицо и улыбаясь во весь рот неведомо чему, а
хочется ему в лучшем случае напиться, в худшем же – удавиться или,
скажем, влезть куда повыше да и спрыгнуть оттуда раскоряченной
лягушкой, чтобы хлоп и амба!
Итак, в один ничем не примечательный апрельский день некий
молодой человек астенического телосложения, стоял у перил косо
переброшенного через Москву-реку пешеходного моста и смотрел вниз,
туда, где в сморщенные ветром воды валились с неба серые неопрятные
хлопья. Валились они также за воротник дешевенькой куртки молодого
человека, на что он не обращал никакого внимания. Лицо молодой
человек имел узкое, скорбно-задумчивое, глаза желто-зеленые, как у
кота, а рыжевато-соломенную бородку, оставленную лишь на самом
подбородке одиноким островом, – короткую, редкую и в целом
неубедительную. Облик дополняли длинные волосы, собранные на
затылке в хвост, и серьга в левом ухе. Словом, классический
интеллигентный вьюнош, доросший до вопроса о цели и смысле бытия,
поискавший там и сям ответ на данный вопрос и не нашедший его, а
следовательно – без пяти минут самоубийца.