– А ты сам, – коварно спросил Василий, – как впервые выбрался из
приемной?
– Прошел сквозь стену, – со вздохом сознался Хорхе и отвел
взгляд.
– Ага. Значит, этот тест – если он вообще тест – еще ни о чем не
говорит?
– Он говорит только о вероятности отсева. – Хорхе снова
вздохнул.
– Но ведь вероятность еще не определенность?
– Ишь ты! – На сей раз в темных глазах панамца заиграли веселые
чертики. – Какая глубокая мысль! Просто невероятно. Винер! Фон
Нейман! Колмогоров!
– Брось...
– Ладно, бросил. А ты не злись. Злиться нам вредно, все равно
Рудра злее нас всех. Ты лучше поспрашивай. Видишь, я сейчас без
дела, ну и считай, что мне пришла охота поболтать. Пользуйся.
– Кто такой Рудра? – спросил Василий напрямик.
– О! – просиял Хорхе. – Какой вопрос! Прямо в точку. Только вот
с ответом, понимаешь ли, затруднение. Откуда мы можем знать, кто он
такой? Только от него самого. Его-то ты спрашивал, надеюсь?
– Он мне ответил, что надзирает за Землей.
– Точнее,за всей Солнечной системой, – кивнул Хорхе, – а также,
вполне вероятно, и за ее ближайшими галактическими окрестностями.
Но цивилизация разумных существ в сфере его ответственности только
одна, так что главное для него, конечно, на Земле... Для нас он
мало чем отличается от бога, а в масштабах Вселенной он – один из
множества самых мелких служащих. Готовится уйти на повышение, вот и
подбирает себе преемника из местных...
– Он человек? – прямо спросил Василий.
– Не знаю. Вряд ли. Хорошо уже то, что он считает человечество
достаточно созревшим, чтобы родить хоть одного достойного
преемника. Однажды он сказал мне, что ему стоило немалых трудов
убедить в этом начальство.
– Ты ему веришь?
Хорхе рассмеялся.
– Я-то? Пожалуй, верю. А что мне остается делать? Его объяснение
хотя бы рационально, и это меня устраивает. А что прикажешь делать?
Богом его считать, в смысле, настоящим богом? Не могу. Дьяволом? Не
хочу. Проверить его слова? Хорошо бы – но как?
– Можно найти способ, – задумчиво проговорил Василий.
– А, ну ищи, ищи... Успеха тебе. Найдешь – надеюсь,
поделишься.
Сказано было с достаточной долей иронии, чтобы Василий
немедленно захотел возразить. Наверное, он и возразил бы, и
возразил бы еще раз, выслушав насмешливый контраргумент, и полез бы
в пылу спора в бутылку, окончательно рассмешив панамца, но тут в
приемной материализовались еще двое. Один был уже знакомой
белокурой бестией, второй оказался рыхловатым шатеном в длинных
выцветших шортах, мятой рубахе навыпуск и со скорбным лицом. Ральф
тут же утонул задом в кресле, задрав тощие колени, а шатен остался
стоять. Каким-то образом Василий сразу понял, что шатена зовут
Валентином, и обрадовался соотечественнику.