— Почему? — с вежливой улыбкой поинтересовался Сима Фэй.
Ему действительно было интересно услышать ответ на этот вопрос,
хотя бы для того, чтобы увидеть пример образцовой софистики.
— Специализация, — тоном надменного учителя проговорил толстяк.
— Видишь ли, братец Сима, всякому известно, что у разных воинов
бывают разные дарования. Некоторые предпочитают стрелять из лука,
другие махать мечом, саблей или своими кулаками, — на этом моменте
тирады толстяк улыбнулся и демонстративно сжал кулак, видимо
показывая, что сам относился именно к этому типу.
— Когда есть большая выборка техник, воин может взять себе ту,
которая ему под стать. В то же время, если в твоей Секте найдётся
«чудесная» техника Тайного ранга, ты невольно начнёшь стремиться
именно к ней. Если это техника меча, ты, возможно, начнёшь
заниматься ради неё искусством фехтования, пренебрегая своим
истинным дарованием. Иной раз безумцы отказываются от собственного
элемента. Смешно! Скажи, братец Сима, — вдруг толстяк повернулся и
посмотрел прямо на него. — Разве настоящий воин должен подстраивать
себя под технику? Глупость! Это технику надо выбирать под воина! А
лучше, чтобы он сделал свою собственную.
Сима Фэй удивлённо сморгнул. По правде сказать, он ожидал
услышать немного более натянутые оправдания, по части которых он и
сам был большой спец, однако тирада Ву Ланя оказалась на удивление
разумной.
Действительно, хотя высокоранговые техники дарили невероятную
силу, испытанная мудрость гласила, что именно воин должен
подстраивать под себя свой приём. Сперва — просто выбирая тот,
который подходит ему больше всего; затем — меняя его под
собственный характер; наконец — используя в качестве трамплина для
создания собственного уникального искусства.
...Другое дело, что всё это касалось только действительно
сильных и одарённых личностей, в то время как заурядные воины всю
свою жизнь прозябали, следуя по стопам других и, обыкновенно,
запинались в тот самый момент, когда их собственные ноги
переставали помещаться в эти стопы. За всю истории Жемчужной
провинции можно было посчитать по пальцам тех, кто смог сделать
собственное искусство.
Сима Фэй не стал озвучивать все эти разумные возражения. Он лишь
кивнул с видом человека, познавшего озарение, и сказал:
— Вот как... Признаюсь, я никогда не думал об этом в таком
ключе.