- Совсем, - Он пожал плечами. – Наверное, раньше я тоже был
таким же рабом, как и сейчас. Только сменил хозяина.
Он почти почувствовал презрение, исходившее от неё. Но он
привык. Несколько минут молчания. Он даже пригрелся сидя у камня,
да так, что начал уже дремать. И вдруг девушка снова
заговорила.
- А ты хоть хочешь уйти отсюда? Чем ты будешь заниматься, если
князь даст тебе свободу?
- Не знаю, - покачал головой Мик. Он на самом деле никогда не
думал об этом. Что толку мечтать о несбыточном? Он привык жить
одним единственным днём. Ведь завтрашний может и не наступить. –
Наверное, пойду посмотрю, как живут люди у других князей в больших
городах. Шутам везде почёт. – Он хмыкнул.
- И что, ты никогда не хотел оставить свои дурачества? - Снова
презрение в голосе, даже слишком явственное. Но Мик не обижался.
Да, он – дурак, и никто его никогда всерьез не принимал, даже,
пожалуй, князь. Он давно привык к этому.
- Зачем? Каждый должен делать то, что умеет лучше всего. Если я
умею смешить людей, что в этом плохого? Шуту никогда не быть ни
учёным, ни воином, ни князем.
- Тебе нравится, что все над тобой смеются и считают тебя
дурачком? – Голос его жены дрожал. Ненависть? Злость? Презрение?
Мик не знал. Но она вся была как огонь – яркая, вспыльчивая и
красивая.
- Нравится? – Он помолчал немного, размышляя. – Нет, пожалуй. Но
с чего ты взяла, что меня только лишь считают дурачком? Может быть
я в самом деле безумен и глуп?
Он осторожно повернулся к Нири, так чтобы не упали шубы, под
которыми сохранялось тепло и внимательно посмотрел на неё.
Наверное, слишком пристально и внимательно, слишком дерзко. Шут не
должен так смотреть, а раб тем более. Но дело в том, что Мик
никогда не считал себя рабом, хоть и не мог никуда пойти без воли
князя. Да не больно то и хотелось. Он ничего не знал, кроме
княжьего замка, а дальше этой деревни никогда не выходил. Он мог бы
сбежать, уйти, вопрос куда. И вот сейчас, глядя на Нири, которая,
не выдержав его взгляда, отвернулась, вдруг поймал себя на мысли,
что готов уйти.
Нири
Шут смотрел на неё так внимательно и пристально, что она
смутившись, опустила глаза. Казалось, этот взгляд проникал прямо в
душу, словно он знал всё, не требуя ответа. Как он сказал – вдруг
он и впрямь дурачок? Не может быть такого взгляда у дурачков.
Ясные, голубые как летнее небо, глаза шута и его внимательный
взгляд пугали и одновременно завораживали. И всё же, теперь,
пожалуй, она его больше не боялась.