Стоило двери захлопнуться, как Артур Холмский достал из ящика
стола две фотографии формата а4 с грузными лицами в гвардейских
погонах. Лицами, которые слышали слишком много, чтобы оставаться в
живых.
Полет.
Высшее проявление свободы доступное человеку.
Разумеется, не каждому.
В мире планет Веера, способных летать одаренных можно было
пересчитать по пальцам одной руки.
Эфириалов с подобными способностями было чуть больше, но никто
из них не мог в истинной мере оценить ту непередаваемую прелесть
ощущений, проникающий в самую душу трепет и теплоту, растекающуюся
по телу вместе с порывами ветра и осознанием абсолютной
свободы.
Технике полета мало кто учился и куда меньшее число ей
пользовались, потому что это самая затратная и сложная техника из
всех доступных человечеству. Каким бы ни был размер твоего
источника, полет сожрет его в считанные минуты и даже не
подавится, но мне это, однако, не мешало.
Мин любил летать и был на моей памяти единственным эфириалом,
который вообще способен любить.
Еду, свободу, даже людей.
Эфириал-гуманист.
Нонсенс, если подумать. Но таков мой первый и долгое время
казалось единственный друг на этом свете.
Друг, сбивчивые мысли которого я с каждым днем на этой планете
слышал все хуже и это заставляло меня действовать активнее.
Я лениво повернул голову в сторону дребезжащего от яростных
порывов воздуха закрытого грузового люка самолета и всерьез
задумался что будет если спрыгнуть за борт.
Ощущение падения совсем не тоже самое что полет. Это я
отчетливо ощутил на собственной шкуре месяц назад, когда выпрыгнул
с пожарного самолета над Тобольском без парашюта.
Не помогло.
Потому что мозг не уловил в этом никакой опасности для жизни.
Сброшенный отдельно парашютный комплект без труда улавливался даже
в сотнях метров от меня, и затея пробудить Мина через имитацию
полета не сработала.
Но сейчас можно не заморачиваться с парашютом. Силы от резонанса
хватит, чтобы пережить падение, но, кажется, этого тоже будет
недостаточно. Даже замедленное падение это не полет.
Увы. Даже не близко.
— Почему мы летим этим маршрутом? — раздался взволнованный
девичий голосок справа от меня.
Я повернул голову и встретил на себе взгляд пытливых серебристых
глаз, смотрящих на меня с соседнего пассажирского кресла.
Простенького кресла из велюра и пластика, коих в предназначенном
для транспортировки грузов и техники самолете было всего пять. По
числу слуг мною вызванных.