…человеческие. Их было больше всего.
Эдика бросило в пот, мышцы в миг превратились в желе, колени
ослабли. Он всё же нашёл жителей этой деревни.
Вот они. Все.
Висят на заборе.
***
Эдик, побывал не в одной битве, не единожды проливал кровь
врага, видел смерть… Сейчас его трясло, словно юную гимназистку.
Он, конечно, всякого повидал, но это уже перебор. Даже по меркам
сурового Аркенсейла.
Когда он привёл нервишки в порядок, пришло осознание, что
прятаться, смысла особого нет. Пришельцы, походу, уже свалили
отсюда. Рыщут где-то в поисках новых деревень и новой добычи.
С этими мыслями Эдик покинул свой наблюдательный пост и
направился к сельсовету. Не скрывался, шёл напрямик. У забора его
снова накрыло. Он икнул, унимая рвотный позыв, и усилием воли
заставил себя идти дальше.
У «клумбы» Эдик снова чуть не сблевал. Цветы не росли, потому
что здесь было кострище. Выгоревшее пятно необъятных размеров —
издали немудрено перепутать. Вот эти три глубоких дырки в земле,
наверняка остались от треноги, на которую подвешивали казан. А вон
те конструкты, сколоченные в пирамиды из трёх толстых жердей, явно
предназначались для разделки туш… И тел. Трава возле них вытоптана
и почернела от спёкшейся крови.
Эдик с чувством гадливости отвернулся и вздрогнул. Взгляд
наткнулся на груду костей.
Человеческих. С отчётливыми следами острых зубов.
Дальше, у самого угла двухэтажки, разглядел ещё одну кучу.
Большую, бесформенную, чёрную. И она… Шевелилась?
От неожиданности Эдик шарахнулся было назад, но смог подавить
порыв к бегству. На него до сих пор не напали, хоть он здесь провёл
достаточно времени, а значит, опасности нет. Но приближаться к
непонятной куче желания не возникало.
И тем не менее надо — не стоило оставлять неизвестное у себя за
спиной.
Эдик долго не думал — подобрал камень, метнул. В воздух с
оглушительным гулом взлетел рой жирных мух. Даже не рой, а целое
сонмище. Они отъедались на груде шкур и потрохов, выброшенных за
ненадобностью, пока их не растревожили
Но это Эдик лишь краем глаза отметил. Он уже убегал сломя
голову. Его необдуманный поступок словно врата ада разверзнул — от
зловония воздух стал осязаем, свет дрожал от мельтешения крыльев, а
мерзкие насекомые так и норовили попасть в рот, в нос, в уши.
Словно мстили, за прерванную трапезу. Отстали только у крайнего
дома, того, что с картошечкой.