Кристина протянула руку и осторожно коснулась колючей его
щеки, заставляя примолкнуть.
- А я Вас не боюсь. И Вам не нужно оправдываться передо
мной, - тихо проговорила она, а потом добавила: - Вы, кажется, добавку просили,
господин Леронд?
От былого ее испуга не осталось и следа. Он даже успел
заметить ее улыбку, прежде чем Кристина склонилась над ним и робко, осторожно
коснулась его губ. Едва ощутимо, мягко, нежно. И тут же отстранилась, спеша
оценить его реакцию.
- Мало! – рявкнул, выдохнув, Этьен.
Как оказалась под ним, Кристина не поняла. Одним рывком
Этьен опрокинул ее на подушки, навис над ней и со звериным голодом впился в ее
губы, успев лишь в спешке прошептать:
- Не бойся, это всего лишь поцелуй.
Но она и не боялась. Она и понять-то толком не успела, что
случилось, а руки, вместо того, чтобы начать отбиваться, уже крепко обнимали
его за шею, словно боясь, что он сам захочет отстраниться; Кристина сама, первая,
потянула его на себя, заставляя не нависать, а прижиматься к ней всем телом.
И как ни странно, тяжесть мужчины на ней совсем ее не
испугала – напротив, ей понравилось ощущать, как под ладонями перекатываются стальные
мышцы, закаленные тренировками, как, боясь побега, его руки держат ее и ласкают…
Ей нравился запах лаванды, исходящий от этого человека. Ей понравились и его
поцелуи: сперва яростные, злые, кусачие, словно наказывающие за долгое ожидание
и вынужденные оправдания, а потом такие мягкие, такие ласковые, – будто
извиняющиеся и за укусы, и за столь яростный напор, и за сам факт
стремительного действа, развернувшегося в эту минуту. Шальная мысль пронеслась яркой
вспышкой: позволь он себе сейчас больше – она бы и этого, наверно, не
испугалась.
Но он не позволил. Нашел в себе силы оторваться, заглянуть
в глаза Кристины и повторить, то ли ее успокаивая, то ли себя убеждая:
- Не бойся, моя хорошая, без твоего согласия ничего между
нами не случится. Не бойся меня, девочка…
Голос его сбился на шепот, дышать – все тяжелее… Горячее
тело лихорадит и пальцы дрожат, перебирая прядки разметавшихся по подушке
каштановых волос. Бежать ему отсюда надо. Останется еще хотя б на полминуты – и
не сдержит свое слово, убьет хрупкое доверие, променяв на минутную слабость…
А взгляд скользит по миленькой растерянной мордашке,
цепляется за приоткрытые, распухшие от его поцелуев губы, что манят вновь и
вновь, лишая воли; ладонь непроизвольно проходится по телу, отмечая, как дрожит
оно под тонкой тканью ночной сорочки…