Нет, не надо ничего ему знать; уж если Филипп задумал что,
то не защитит ее отец – только зазря себя погубит. А если обойдется, то и
переживать понапрасну не стоит. Нет, не надо ему знать, что во Дворце произошло!
- Не волнуйся, отец, все в порядке – я просто с Камилем
поругалась.
- С Камилем?! – удивился он, только теперь осознав, что
приехала-то она одна – без жениха, без других ренардистов.
- Да, с Камилем. Прости, отец, давай не будем сейчас об
этом – устала я от всего… Можно я спать пойду?
И убежала, не дожидаясь отцовского ответа.
Кристина прошмыгнула в спальню, со злостью избавилась от
пропахшего дворцовыми запахами платья и юркнула под одеяло, замотавшись в него
по самые уши, словно в теплый мягкий кокон, который смог бы защитить ее от
Филиппа. На затаившуюся сестренку даже не взглянула – все мерещилось ей, что
Филипп смотрит на нее своими холодными, пустыми, словно мертвыми, глазами; что
руки его путь к побегу отрезают, что поступь его гнетущую слышит и голос
ледяной – не спрашивающий. Приказывающий.
Кристина замоталась в одеяло и всхлипнула, не удержавшись.
- Кристиночка, - пропищал рядом с ней тоненький, испуганный
голосок, - что с тобой? Ты плачешь?
Эмма робко коснулась
ее плеча, а Кристина вздрогнула и вдруг резко выбралась из своего спасительного
«кокона», обернувшись:
- Эмма, - с мольбой сквозь слезы проговорила она, -
пообещай мне, что никогда, ни при каких условиях, ты даже близко не подойдешь к
этому отродью! Что дурь свою восторженную из головы выкинешь! Что ренардисткой
останешься и не позволишь никому обмануть себя сладкими речами и пустыми
обещаниями! Пообещай, Эмма!
- Хорошо, - растерянно проговорила Эмма. – Кристиночка,
успокойся, не плачь только! Он, что, правда, хотел, чтобы ты…
- Да. Именно этого он и хотел. Я сбежала оттуда, и что
теперь будет, я не знаю. Отцу – ни слова об этом! Я сказала ему, что с Камилем
поругалась, потому и вернулась рано.
- А что же Камиль? Он не смог тебя защитить?
- Защитить? – горько усмехнулась Кристина. – Он поди и не
заметил, что меня там уже нет. Я просила его, я умоляла его одну меня не
оставлять, а он оставил… Они все продались Филиппу! Он чудовище, Эмма. Богатое,
властное чудовище. Но не об этом речь, Эммочка, – я не хочу, чтобы эта грязь
тебя коснулась. Он ведь на реке не только меня видел, и звал он нас обеих. Не
продавайся Филиппу, я прошу тебя. Эммочка, береги себя, не маячь перед ним, что
бы ни случилось. Я прошу тебя, Эмма…