- «И так сладко рядить победу, словно девушку в жемчуга, проходя
по дымному следу отступающего врага». Это не я, это Николай Гумилев
сказал. Да, ты прав. Это он самый – русский дух. Рад за тебя,
дружище! И спасибо. Ты нас всех выручил!
С тех пор прошло уже немало времени. Ибрагим – некогда ку-гун
тайи: капитан-лейтенант японского военно-воздушного флота Ёситару
Накагава, вот уже год как стал членом экипажа «Ночной Птицы» и
верным соратником ее капитана.
За год, полный драматических событий, бортинженер Хаджиев не
только привык к новому имени и фамилии, гораздо важнее оказалось
то, что он преобразился, ощущая себя все больше своим среди своих,
а не непонятным, подозрительным чужаком, некогда из милости
спасенным Колычевым от смерти.
Даже Виктор Ким и боцман Вахрамеев, помня, что он – пленник,
бывший враг, наконец, японец, и потому изначально относившиеся к
нему очень настороженно и с большим недоверием, в последнее время
круто переменили свои позиции, признав в нем собрата, на которого
безусловно распространяется принцип – сам погибай, а товарища
выручай.
Тем более что сам Хаджиев ровно так и поступил в той ночной,
кровавой и безжалостной драке с одержимыми. К слову, он и сам ясно
отдавал себе отчет – теперь это его семья, его клан, его жизнь, его
боевые товарищи, за которых он готов пойти на любые риски и
испытания.
За летние месяцы 1942 года в жизни бортинженера «Ночной Птицы» и
артефактора произошло много перемен. После майских событий его
инкогнито оказалось раскрыто. Государь лично пожаловал ему
офицерский чин лейтенанта воздушного флота России и орден Владимира
с мечами 4 степени, что означало и получение Ибрагимом
наследственного дворянства. Впрочем, чтобы не создавать ненужных
проблем, Александр III тут же и отправил новоявленного лейтенанта в
отставку. Зато теперь он имел все законные права числиться пилотом
на любом воздушном корабле.
Надо сказать, что поначалу подробности сражения и в особенности
тот факт, что в нем непосредственное участие принял цесаревич,
российские власти попытались засекретить. Однако, как это обычно и
случается на Руси, вскоре выяснилось, что шила в мешке не утаить.
Слишком уж много людей было задействовано в этой операции, да к
тому же большинство из них было приватирами, с весьма своеобразными
понятиями о сохранении военной тайны.