Вот и сейчас вкусовые пупырки выдали безошибочный диагноз. «Эксгумат печени птицы Хным! Не слишком ли забористо для начала?» – посовещался сам с собой Лукреций, но, вспомнив о навалившихся на него неприятностях, не мешкая опустошил блюм до нижнего уровня и повторил. На этот раз блюм представлял собой тройной аммиачный коньяк, еще более забористый напиток. Лукреций машинально повел гляделками по сторонам в надежде обнаружить закуску, каковой у него в Техничке сроду не водилось. «Вылить что ли? – мелькнула в голове несуразная мысль. – Вылить?! Ну уж это фиг вам».
После второго, благодаря едким парам аммиака, задышалось легко. Очень кстати вспомнилось сакраментальное: «Три к одному – нерушимый Закон Вселенной». На этот раз Кеша не торопясь покачал блюм в передней, обычно выполнявшей функцию весовой, попытался угадать по весу содержимое. Захотелось, чтобы это была зеленуха. Поднес к обонялке. Ошибиться было невозможно – блюм представлял собой трехпроцентный раствор АКП-756/ШУ, напиток давно запрещенный к производству, и в особенности к потреблению галактянами из-за принципиальной непредсказуемости последствий.
Одни от него впадали в безумие, другие улетали к Далеким Неисследованным Мирам и никогда оттуда не возвращались. А в недрах Управления ходили мрачные легенды о трагической судьбе предыдущего Верховного Спонсора.
По самой безобидной из них, однажды в результате то ли недоразумения, то ли преступного умысла, а то и еще хуже, Верховный хватанул пресловутого раствора. И началось страшное. Первым делом Верховный издал Директиву о Поголовном Самосхлопывании Всего Сущего. Соратники, не зная как быть, выпали в стýпень. Все-таки, как-никак Верховный. Никто ж не знал о растворе. Началась планомерная подготовка к самосхлопыванию. Но тут Верховный, к счастью, издал вторую Директиву. И она гласила: «Вот так вот!» После чего Верховный самосхлопнулся. Тогда-то все и почувствовали оставшийся от него запах…
«Сколько у меня напитков-то в баре? – напрягся Лукреций. – Пятьсот? Не упомню. Но чтоб такое… Три самых забористых блюма подряд… Видать, такая уж у меня судьба, и ни клюпа тут не поделаешь». С полным блюмом Лукреций, амплитудно раскачиваясь, побрел в оранжерею. Но входить не стал, а остановился в проеме, навалившись на периметр впускателя, не позволяя тому захлопнуться. Впускатель натужно заурчал. Лукреций обвел заслезившимся морщинистым глазом пространство оранжереи.