– Девочки, а вы уверены, что там, –
она подбородком указала за реку, на покрытый дымкой сонный луг, –
кто-то живет? Может, мы зря идем. Мне так кажется, что жизнь здесь
заканчивается, ну, в смысле, где люди обитают.
Мы с Майей переглянулись. Давно надо
было ввести бедную Соню в курс дела, но Майе везде мерещились
заговоры. Она вбила в свою златокудрую головушку, что завкафедры
Алевтина навязала ей Соньку в напарницы не просто так, а чтобы та
шпионила. Так ловчее будет присвоить то ценное, что по праву
принадлежало только Масловой Майе Васильевне, и никому больше. Мне
это казалось несусветной глупостью, захочет Алевтина прибрать к
рукам Майкино открытие, сделает это и без помощи Сони, просто
объявит: «Нашей кафедре удалось найти», ну, и так далее. И это
«наше» съест все потуги Майки, потому что во главе «нашей кафедры»
стоит Алевтина, и этим все сказано.
Сейчас был удобный случай все
рассказать и возможно дать Соне шанс передумать и повернуть
обратно. Я вопросительно уставилась на лучшую подругу.
– В Егоровке бабушки еще живут. Им на
моторке продукты привозят. Олег их видел в прошлом году, – осталась
стоять на своем Майя.
Я сокрушенно покачала головой, Соня,
наоборот, повеселела.
В экспедиции нас было поровну – три
парня и три девушки, и ни одной пары, каждый сам по себе. Владик
активно заигрывал сразу и с Майей, и с Сонечкой, в надежде, а вдруг
где-нибудь, да и обломится. Майя царственно дозволяла за собой
ухаживать, но не более того, желторотый принц ее мало интересовал,
а Сонечка вообще смущенно бегала от ухажера, скорее испытывая
чувство неловкости, чем радости от внимания. Шумные говорливые люди
вызывали у нее дискомфорт.
Максиму, наверное, нравилась я,
возможно, не могу ручаться, опыта у меня в этих делах не так уж
много, а самооценка все время скачет от «какая же я красотка» до
«что за странноватая мамзель там, в зеркале».
Как-то я замещала у парней на курсе
приболевшего доцента – жутко волнуясь, монотонным голосом робота
читала лекцию по бумажке, потом, убедившись, что меня слушают с
серьезными лицами, без усмешек, осмелела, вошла во вкус и даже
стала помогать себе жестикуляцией и задавать риторические вопросы в
пластиковый потолок аудитории. Это была моя маленькая победа над
собой.
Когда же мы снова увиделись с парнями
на вокзале, с рюкзаками на перевес, они меня узнали, вежливо
поздоровались и принялись выкать. Два дня, к злорадному веселью
Олега, я была Екатериной Николаевной и никак по-другому, потом
Владик первым назвал меня просто Катей, к четвертому дню я у него
уже была Катюхой и само собой на ты. Максим же «Катя» освоил
довольно быстро, но переходить на ты не осмеливался или не
хотел.