- Каррамба! – тихо-тихо прошептал одноглазый каноничный пират с
багровым носом, черной бородой и лихим косым взглядом – Пират без
рома – не пират! Верно я говорю, братья?
- Верно! – прошептал ему в ответ сосед с шестом, втягивая голову
плечи и косясь сначала на вышку, а затем на сбившего их в шайку
Фломша Крова. Этот забулдыга сегодня был мерзко трезв и противно
вдохновлен, с силой толкая дно на корме плота – Но ты потише… А то
вжух… и вместе с галстуком…
- Вместе с петлей висельника – обидчиво поправил его одноглазый,
ласково проводя ладонью по свисающей с его шеи почернелой старой
веревочной петле – На ней вешали самого Брымха Лютозарного!
- Да ну?
- Вот тебе и да ну! Настоящая волшебная вещица!
- Как достал?
- Отдал за нее прохудившуюся в пяти местах шлюпку, кожаную
подпаленную шляпу, шесть пустых бутылок из-под рома и три глотка
гномьей бормотухи. Славная была сделка!
- Ты купил задешево, брат! – закивал третий пират, обладающий
шикарным ирокезом, семью медными серьгами в левом ухе и драными на
заду штанами – А что петля дает?
- Власть! – уверенно заявил одноглазый и, покосившись на бочонок
рома, тяжело сглотнул – И право на мятеж! Я за бунт во имя
рома…
- Прирежу! – хрипло донеслось с кормы, где уже развернувшийся к
ним Фломш тянул из-за пояса острый кортик – А потом вздерну на
рее!
Тут же забывшие о бунте пираты мигом вернулись к работе и
налегли на шесты, тоненькими голосами затянув тоскливую
песенку.
Кто без рома живет, тот жизни не поймет,
Кто рома не пьет, тот от тоски помрет.
Э-э-э-х ухнем подналяжем…
Э-э-э-х ухнем подналяжем…
Работавший рядом с Фломшем на корме четвертый пират вдруг бросил
шест, развернулся к поющим, разорвал на груди гнилую рубаху и,
странно растопырив пальцы, размахивая руками, смешно приседая и
едва не теряя слишком большие для него мешковатые сползающие штаны,
вдруг хрипло зачастил:
- Дай рома, дай! Дай-дай мне рома, дай!
Черного рома в чарку налей и со мной испей!
Бутылку в пол, кулаком в стол, песней в шалфей!
Дай рома, дай! Дай-дай мне рома, дай!
Черный ром – моя ус… Хек!
С этим непонятным окончанием, схлопотав затрещину от Фломша,
певец так вот в «растопырку» и улетел с пота. Щелкнул челюстями
крокодил. Поспешно выскочив обратно плот, мокрый пират схватился за
шест и увлеченно им заработал, позабыв про странные песни. Замолкла
и тройка пиратов на носу. Вновь заголосили певуче лягушки, а
краснеющий закат уже не пугал выползающие из зарослей тростника
густые тени. Чешлотросово Солегрязье готовилось погрузиться в уже
подкравшуюся ночь. Но все это время молчавшего будущего островного
короля ночь не особо волновало – на плоту лежала целая связка
хорошо просмоленных факелов, раздобытых трудолюбивой кошкой
Тефнут.