– Нет, – говорю я. – Человек, наверное, был не злой. Он просто не подумал. А может, он просто что-то достал из пакета, а тут налетел ветер и вырвал у него пакет из рук.
– И теперь он тут всегда будет висеть?
Всегда… Суровое слово. Олечка, я не знаю. Я вообще не понимаю, идет ли тут время. То есть второй закон термодинамики никто не отменял: мы оба с тобой, надо полагать, становимся старше; молочные продукты в нашем магазине начинают портиться; лето, похоже, постепенно приближается к своей середине… Но – всегда? Тут я отказываюсь что-либо предполагать.
– Не знаю, – отвечаю я вслух. – Может быть, ветер унесет его дальше. А может, его утащит какая-нибудь птица.
– А птица сможет в нем жить? А она сможет его съесть?
Оля начинает задавать вопросы один за другим, уже не дожидаясь ответа. Пакет, висящий на дереве, пробудил в ней фантазию, и она просто говорит вслух все, что приходит ей в голову. А вопросы – это просто привычная ей форма для мыслей.
– А его с самолета видно?
Хороший вопрос. Кстати, за все эти дни не видел в небе ни одного самолета. А надо бы понаблюдать. Вдруг тут еще кто-то есть, кроме нас двоих, – ну пусть хотя бы на высоте десяти километров?
– А когда будет темная-темная ночь, он будет светиться?
– Это вряд ли.
– А если снизу хорошенько подуть – он отцепится?
Попробуй, девочка, попробуй…
– А почему вон другой пакет летит высоко, а этот зацепился?
Да, почему все люди куда-то исчезли, а мы тут с тобой застряли?
– А если станет жарко-жарко, он растает, да? И будет капать – как будто слезы?
А температура-то и в самом деле с каждым днем повышается. Как бы нам самим не растаять.
– А если ночью ангел полетит, он заденет за пакет?
Ну, разве что это будет какой-то очень неуклюжий ангел.
– А ему там одному не грустно?
Ему – не знаю. А мне… Мне как-то странно. Нет, пожалуй, не грустно. Тем более рядом с этой егозой-стрекозой. Но странно, очень странно.
– А ему там не грустно?
Ага, понятно, тут от меня уже требуется активное участие. Видимо, этот вопрос важен для нее.
– Тебе как сказать – честно?
– Честно, – энергично кивает головой Олечка.
– Честно – я не знаю, – отвечаю я. – Но, может быть, ты права. Может быть, ему там и в самом деле грустно и одиноко. Он висит там без дела, совсем один. Мог бы приносить пользу – но вот зацепился за ветку и просто висит.