А вот сейчас чувствую, и моих восьмидесяти нет. Надо срочно что-то железосодержащее внутрь. Но только не в твердом виде, а то еще подумают и предложат «девять граммов в сердце». Знаем мы такие шуточки! Сами такие.
Но с моей жаждой надо что-то делать. Хоть чуть-чуть на язык, хоть немного… нет, просить не буду. Не смогу.
– Как ты себя чувствуешь?
Он про мои судороги? Я удивленно вскидываю глаза и тут же закрываю. Он весь в крови… черт! Как же мне быть?
– Все в порядке, – шепчу я, с трудом перебарывая себя.
– Посмотри на меня… – я понимаю его недоверие к моим словам.
Смотрю. Ты этого хотел, да?! Взгляд смещается на его плечи, руки, и меня скручивает. Я мелко дышу, как собака перед миской воды.
Эльф снова говорит. Потом опять, но уже более резко.
– Уходите, – прошу я, – идите своей дорогой…
Запах крови сведет меня с ума. Катитесь вы к лешему!
Человек протягивает руку. Только не это! Ты с ума сошел! Пытаюсь отодвинуться.
– Пей!
Я замираю.
– Пей!
Ты даешь? Правда? Теперь я понимаю, что хочет сказать собака, увидев у хозяина сахарную косточку.
– Ну!
И я не выдерживаю. Вкус крови на языке, на губах, первый глоток – божественно! По телу проходит дрожь. Но это уже оттого, что моя собственная кровь начинает течь быстрее, разгоняя сонное бессилие. Я пью и не могу остановиться. Хватит же!
Отрываюсь.
– Спасибо.
– Тебе спасибо, – обозначает человек улыбку разбитыми губами.
Эльф опять торопит.
– Нам надо идти. Мы спрячемся, а мой друг приведет помощь. Идем. Здесь нельзя оставаться.
Я киваю. Эльф подхватывает меня под мышки и помогает встать. Деревья шатаются и пытаются уплыть в стороны. Плохо! Надо себя держать. Если не в руках, то хоть на ногах.
Уже лежа в ямке под разлапистой елью, укрытая лапником, я вспоминаю, что я забыла. Рюкзак! Последняя моя память о моем мире. Может быть, я когда-нибудь окажусь на той полянке и смогу его достать из углубления между тремя ветвями липы. Если его никто не найдет раньше. Сожаления нет, но легкая печаль накатывает на перетруженное сердце.
Кажется, я что-то еще хотела спросить. Поздно. Глаза слипаются, и я проваливаюсь в настоящий, спокойный сон.
Спалось хорошо. Как дома, на диване. Вопреки всем психологическим наукам, кошмары не мучили, хоть кровищи я за день насмотрелась достаточно. Может, у меня просто сны такие по жизни, что мало отличаются от кошмаров – вот и привыкла. С побудкой пришли и неприятные ощущения: во-первых, плечо – как действие обезболивающего кончилось, так оно снова о себе заявило в полный рост. Во-вторых, гадостный сук влез под ребра, и теперь я ощутила всю прелесть фразы «с дырочкой в правом боку». Ну, и третье, тоже неприятное, но вполне ожидаемое – я хотела в туалет. Упс!