Царь Иван к концу своего правления порастратил некоторые завоевания: территориальные и политические, духовные и экономические.
Правда, серьезные реформы внутригосударственного устройства, а реформы предполагали не только централизацию управления, но и разрешение социальных проблем, наиважнейшей из которых было нахождение социального компромисса между дворянством и боярством.
Помогла ли в этом опричнина? В определенной мере – да, в окончательном закрепощении крестьян. Жесткое крепостное право получило последний, завершающий венец. А это была палка о двух концах: ударяя поначалу по крестьянам, она подвигала их самих взяться за колья и ударить палкой по дворянам. Серия крестьянских бунтов стала откликом на эпоху реформ, в том числе и опричнину.
Хотя единодушия в оценке как самого Ивана Грозного, так и его деяний нет ни у его современников, сохранивших рассказы и оценки, ни тем более у историков-исследователей, живших в последующие эпохи вплоть до нашего времени.
Безусловно, это говорит о неординарности его натуры и его политики, а также о непоследовательности его деяний и реформаторов, на которых он опирался и с которыми за укрепление своего отечества стоял.
Еще раз напомним, что жестокость Ивана IV и его соратников не была в конце Средневековья чем-то из ряда вон выходящим, исключительными мерами русского царя. Весьма похожими, если не аналогичными были порядки и в других странах Европы, которые также были феодальными государствами.
И конечно, предчувствие смерти поставило перед самодержцем дилемму: на кого оставить государство? Меньший сын был совсем мал, а старший не способен был управлять. Может, об этом думал (отказать в дальновидности ему нельзя), когда женил своего наследника на сестре Бориса Годунова? Что, других невест не было? Ой ли? Только понимал государевым нутром, что заряжен на царство его новый родственник – Борис Годунов. И клан за ним стоит подходящий, достойный и способный ему помочь. Знал и об оппозиции, как своей, так и будущему государю.
Допустим даже, что царь Федор Иванович не был слабоумным, и то, что писал польский посол Лев Сапега через месяц после смерти царя Ивана Грозного о 27-летнем его сыне: «Как слышно мало имеет собственного разума». Шведский король Иоанн в официальном выступлении в 1587 г. отзывался более категорично: