- В самом деле? – удивился Мельхиор. – Надо проверить...
Он тут же зарылся в Орто Матезис Сцентию. Правда, искал
почему-то на букву «гха».
- Бедный дракончик... – дрожала верхняя губа у Оли.
- Мне кажется, кому-то надо поменять пеленки... – ласково
улыбнулся ей Каспар.
- Кому?!! – оскорбилась Оля.
- Мне... – грустно потупился старый волшебник.
Колобков брезгливо потянул носом в его сторону, а потом
задумчиво спросил у Чертанова:
- Серега, а ты никогда не мечтал в детстве, что будешь менять
памперсы старикам?
- Нет! – возмущенно отверг такие обвинения сисадмин.
- Жалко... Если бы мечтал, сейчас твоя детская мечта как раз бы
и сбылась...
- Ничего, он сам может, - сухо сказал Бальтазар.
- Да, мы все взрослые, самостоятельные люди и вполне способны
сами менять себе пеленки, - добавил Мельхиор.
- Если, конечно, кто-нибудь поможет, - промямлил Каспар.
Длинны эйкрийские ночи. Так же длинны, как и дни. Длинны и темны
– ни луна, ни звезды не рассеивают этот мрак. Ибо нет их на небе.
Да и неба в привычном нам понимании нет – на Эйкре слова «небесная
твердь» употребляются не в переносном, а в самом что ни на есть
прямом смысле.
«Чайка» шла на малых оборотах – Фабьев не собирался рисковать
драгоценным судном ночью, да еще в незнакомых водах. Поэтому луч
прожектора высветил горы острова Бунтабу уже под утро, когда в
воздухе уже снова начал слабенько мерцать тепорий.
Люди на борту спали в самое разное время – внутренние часы у
всех окончательно сбились. Большинство обитателей Эйкра жили по
длинному сорокавосьмичасовому циклу, с долгим сном и долгим
бодрствованием, но земляне к нему еще не приспособились. Поэтому
ходили квелые, толком не понимая, время ли ложиться спать или,
наоборот, просыпаться.
Положение отчасти исправлял судовой хронометр (Фабьев, например,
уже много лет жил исключительно по его показаниям, не обращая
внимания на такие переменчивые явления, как день и ночь), но не
слишком. Как ни странно, этот прибор единственный на борту даже не
заметил различий в физических законах, хотя вроде бы просто обязан
был начать глючить.
После бесчисленных подбрасываний в воздух Угрюмченко все-таки
научился махать крыльями, как полагается орлу, но так и не решился
подняться выше, чем на три метра. Ему было жутковато остаться ночью
в небесах над океаном, полагаясь лишь на такое ненадежное средство,
как птичьи перья. Он решил еще потренироваться, когда «Чайка»
встанет на якорь.