– Храни вас Господь, сеньор капитан-генерал, и всю вашу семью! – послышался голос Сибулеты у двери.
Матросы обернулись. В проеме стоял адмирал в сером меховом плаще до колен, натянутой на уши собольей шапке, толстых масляных сапогах. Подбоченившись, он наблюдал за ними. Позади на снегу маячила свита.
– Продолжайте! – адмирал махнул рукой, шагнул внутрь.
Плотники разбежались к верстакам, молотобойцы по пояс голыми телами прикрыли наковальню. Кузница наполнилась привычными звуками. Командующий оглядел кучу сделанного за день добра; постучал пальцем по строганым доскам, проверил по звуку на гниль; порылся в обрезках (вдруг плотники выкинули хорошую чурку). У дверей на воздухе переговаривались офицеры.
– Антоний? – наткнулся на францисканца Магеллан. – Что ты здесь делаешь, в дыму, в копоти на куче мусора?
– Читаю, – испугался священник и торопливо поднялся на ноги.
– Босой? – недовольно покачал головой адмирал. – Ты сегодня ел?
– Не помню, – промямлил монах.
– А вчера?
Капеллан молчал.
– Почему убегаешь с корабля?
– Здесь теплее.
– Ты болен?
– Нет.
– У тебя ноги покрылись коростами, на лице выступили прыщи.
– Плоть – бренна, дух – вечен, – произнес монах.
– Сеньор Моралес! – адмирал обернулся к двери.
Посапывая в русые усы, придерживая рукой расчесанную бороду, врач бочком протиснулся между кузнецов, подошел к Магеллану.
– Вы велели держать его в трюме и хорошо кормить, – напомнил адмирал, показывая на Антония.
– Совершенно верно, – согласился Моралес, почтительно поклонился, спрятал похудевший, но еще круглый живот.
– Почему он тут? – раздраженно спросил командующий.
– Я не могу держать Антония за ногу, – надулся врач и брезгливо поморщился. – Монах не желает лечиться.
– Я заставлю его! – погрозил адмирал, сжал кулаки, упер руки в бока.
– Духовную особу нельзя бить – вежливо напомнил Моралес.
Я не буду калечить Антония, – резко выпалил Магеллан. – Я знаю иной способ заставить его принимать пищу Мартин, – скомандовал стражнику – отбери у монаха книгу!
– Нет! – взмолился Антоний, обеими руками прижимая драгоценность к груди. – Вы подарили ее мне, я не отдам. – Он решительно выпрямился, зло посмотрел на адмирала. – Вы – жестокий человек! Я не хотел…
– Да, я жестокий человек! – оборвал священника Магеллан. – Я не позволю человеку умереть за тысячи лиг от Испании, где рабочие руки дороже золота. Кто починит и поведет корабли? Кто очистит души верующих, окрестит язычников? Де ла Рейна сидит взаперти, как зверь в клетке, Олисио умер в океане, Педро де Вальдеррама лежит в трюме и не узнает друзей. Скоро на каравеллах не останется капелланов, тогда возникнут разврат, бунты, убийства…