– Ладно, что ни делается… – чуть
пьяно сказала она, поднимаясь, и торопливо поволокла Мэри из-за
стола.
– Э… – повернулась Тыблоко на
внезапное бульканье.
Пока мы смотрели, как Чернобурка
затаскивает свою добычу в палатку, сапер успел раскупорить вторую и
налить себе доверху.
– Хватит, – властно сказала
директриса.
– Как скажете, – покладисто
согласился тот и задвигал кадыком, вливая в себя сразу
все.
– Черт усатый, – недовольно ругнулась
Тыблоко, – спать иди.
– А и то верно, – улыбнулся прапор,
засунул в рот конфету и удалился во тьму, довольно что-то
насвистывая.
Ночь окончательно сгустилась, и за
границей света от костров встала густая стена непроглядности. Из
нее вынырнула и помаячила у меня на виду Мелкая. Она поглядывала на
меня с тревогой, я кивнул ей успокаивающе, отпуская.
– Хорошая девочка, –
прокомментировала Тыблоко, внимательно что-то во мне
выглядывая.
Я промолчал.
Потом от умывальников в сторону
палаток прошли Кузя с Томой.
– Вздул? – Алексеич повел подбородком
в их сторону.
– Словесно… – лениво махнул я
рукой.
В голове приятно шумело, от бревен
тянуло теплом.
– Да тут уже не только вздуть можно,
– Тыблоко прервалась, чтобы свирепо хрустнуть соленым огурчиком, а
потом многозначительно подвигала толстыми щеками.
– Это всегда успеется, – после
короткого молчания миролюбиво сказал я.
Военрук усмехнулся как-то набок и
зашуршал очередным фантиком.
Я сидел, торопливо соображая:
«Фактически Лексеич приказал мне Кузю
прикрыть, но Тыблоко в курсе…»
– Кто наказывать будет? – я вскинул
глаза на директрису.
– О… – протянула она многозначительно
и быстро переглянулась с Алексеичем, – а хороший вопрос, да? Хм…
Теперь вот даже и не знаю.
Она сложила руки под подбородком и о
чем-то задумалась, глядя на жар между бревен. Щеки ее устало
обвисли, и я невольно позавидовал таланту Бидструпа.
– А ты сможешь? – вполголоса
поинтересовался у меня Алексеич.
Тыблоко уставилась на меня с
неожиданным интересом.
– Охо-хо-хо… – протянул я.
Пришел мой черед щуриться на то, как
подергивают сединой рдеющие угли.
Нет, в какой-то мере я ее трудности
понимал: если директор берется наказывать, то, стало быть, знает,
за что… А хочет ли она это показывать? Ой, и вряд ли… При этом,
пока в школе Лапкина, ни о какой гласности наказания речи идти не
может – а как можно наказать Кузю негласно?