– Пятый! – негромко выкрикнула она,
собирая внимание на себя.
– Что «пятый»? – доброжелательно
блеснули в ее сторону линзы директрисы.
– У меня пятый месяц пошел в СССР! –
гордо пояснила Мэри.
– Хороший срок… – пробормотал куда-то
под стол военрук.
– И как? – коротко покосившись на
него, спросила Яблочкова, – что самое интересное?
– Люди, – уверенно кивнула Мэри. –
Сначала я решила, что вы совсем-совсем другие. Потом вдруг поняла,
что внутри – такие же самые. А сейчас… – она широким жестом повела
рукой с кружкой вокруг себя, – сейчас я думаю, что вы – как мы, но
другие.
– О, диалектика Гегеля! – звонко
засмеялась Чернобурка. – Узнаю!
«А и правда – пятый месяц», –
подумала, удивленно покачивая головой, Мэри. – «Вроде и немного, но
какая бездна впечатлений»!
Да, самое важное – людей – она
разглядела не сразу, их долго заслоняла внешняя непохожесть местной
жизни, проявляющаяся во множестве деталей быта. Отсутствие
супермаркетов, длинные сугробы по обочинам улиц, множество газетных
стендов и обилие красного в наружной агитации… Ко всему этому надо
было привыкнуть.
Вообще, она поначалу наивно полагала,
что для понимания этой страны нужно обязательно проникнуться духом
коммунистических ритуалов, и раз за разом честно пыталась их
постичь. А потом однажды ей вдруг открылось, что даже сами их
участники считают все это бессмысленным. Открытие ее ошарашило,
потому как вера советских людей в светлое коммунистическое будущее,
порой переходящая, с американской точки зрения, в жертвенность, не
вызывала сомнений.
«Вероятно», – думала она, – «они
хранят эту веру в сердце, в «церкви, что в ребрах», а публичные
ритуалы сохранили свое звучание только для поколения, что их
породило и сейчас почти ушло. Наверное, это даже уважительно –
сохранять все как есть, пока живы эти люди».
Объяснение выглядело логично. Но все
равно у Мэри оставалось ощущение, что она не успела понять здесь
что-то очень важное, и это ее беспокоило. Впрочем, время еще
оставалось.
«А если случится…» – что может
случиться, она даже про себя суеверно не проговаривала, но пульс
начинал при этом частить, а щеки вспыхивали, – «то времени будет
много».
Завтрак постепенно завершился, и
отряд, оставив в лагере дежурных, двинулся на последний в этой
экспедиции поиск. Стоило чуть пройти по полю, как вокруг стало
понемногу темнеть. С востока, гася утреннее свежее солнце,
потянулась дымка. Она быстро густела, превращаясь в плотный
облачный слой. Пошел по вершинам, по траве ветер, не стесняясь
прохватывать людей своими знобкими касаниями. Потом отряд втянулся
в угрюмый ельник, и под ногами зачавкали складки тяжелой
грязи.