– В жарких странах, Боря, никаких пикетов не бывает, – продолжил
Степаныч. – Тут обычно сразу, если что – революция. Так надёжнее.
Но ты заметил, что революции обычно происходят там, где для этого
всё готово? А вот в «поясе стабильности» ничего такого нет.
– Как нет?
– Поводы есть, а ничего другого нет, – добавил мастер по
выведению глобализаторов на чистую воду. – Нет майданов почему-то в
Японии, Южной Корее, Таиланде и Сингапуре. А в поясе «не
стабильности» есть. Ну потому что – надо. Надо кому-то оружием
торговать и какие-то колонии грабить, а в каких-то опиум
выращивать, чтобы наркотики стабильной Европе и Северной Америке
поставлять. Там же настолько скучно бывает, что без кокаина и
стрельбы в школах жизнь не та кажется. А пикеты запрещены, если
только профсоюзам не надо. А ты слышал, чтобы те профсоюзы в Швеции
или какой Швейцарии когда бастовали? Им что, не надо ничего менять,
как неугомонным немцам или французам? Чем там обещанному среднему
классу ещё заниматься, если раз в квартал машины нельзя пожечь и
витрины побить, чтобы телевизоры вообще без акций домой принести и
не в кредит? Страховые компании всё равно своих в убытках не
оставят. Чуешь? Рука руку моет!
– Степаныч, – устал от этого разговора Боря. – Я рад, что вы с
Зоей путешествуете по всему миру и многое замечаете между купанием
в море и принятием мохито у бассейна, но сам как-то не слежу за
внешней политикой. Мне бы за суетой в своём уездном городке
уследить. У нас мэр, говорят, со смотрящим подрался. Вот хохма!
Глобальный невольно улыбнулся. Лапоть говорил ему и о причинах
подобной драки, но о том по телефону не стоит. Просто правительство
на реставрацию городской набережной тридцать пять миллионов
выделило и ещё летом начался процесс преображения, когда фотографию
«до» сделали. Там на набережной той словно динозавры паслись. А как
время по весне пришло фотографию «после» делать, так и оказалось,
что вид только на новую лавочку есть. И пару фонарей по бокам.
Ночью смотрится неплохо, но в целом – есть вопросы.
Пока отчёт в мэрии готовили, ракурсы подбирая, тут-то и
оказалось, что спиздили едва ли не больше, чем выделили, а
смотрящий на лавочку деньги едва ли не из «общака» выделял, тогда
как по тюрьмам и так не сладко живётся отныне.
Мало того, что люди за пределами решётки «вдруг» потеряли
определения самой «средней прослойки» населения и скидываться
перестали, так ещё и в тюрьмах «вдруг» просторно стало. Кто сам
добровольцем на фронт попросился сразу, кого позже завербовали, а
третьих добровольно-принудительно места не столь отдалённые
покинуть попросили, чтобы кормёжку по расписанию сменить на сухпаи
и новое обмундирование взамен мастерок чётких и штанов с тремя
полосками. Лепить из хлеба всё-таки можно и в блиндаже.