Глядя на это революционное дело в отдельно взятой камере,
Алагаморов не смог остаться в стороне.
– На власть покушаются! – пылко прошептал он своим подопечным. –
Валите реформаторов! Здесь мы – либеральные силы! Все остальные –
анархия!
Трое новых бойцов вступили в драку немедленно.
– Либералы – пидоры! – крикнул Гриня и укусил Мишу за ногу. –
Даёшь монархию!
Пожилой охранник тут же запрыгал на другой ноге и рухнул за
скамейку. От чего край скамейки треснул Мэра по руке.
Боль придала сил. Тот пнул перед собой, угодил по левой булке
Блобу. В падении сектант так ухватился за край майки Маливанского,
что сорвал большую часть ткани.
– Смотрите!!! – крикнул пронзительно Хрущ.
Все резко замерли, так как каждый вдруг заметил татуировку на
груди Грини. От плеча до плеча и от горла до пупа там изображалась
вишенка, которую активно сношал гномик.
Глядя на эту картину, свалка прекратилась сама собой. До того
натуральное и смешное изображение передавал живот, что битва
прекратилась ещё до того, как в камеру ворвалась охрана.
Оказавшись звездой часа, Маливанский тут же начал подыгрывать и
двигать животом. От чего гномик снова принялся за дело. А Длинный
напел:
В гости к Вишенке зайду
Там я Вишню натяну.
Будет муж её грустить.
А мы чай… не будем пить!
Глядя на то, как пупок карлика двигается, и гномик двигает своей
выпирающей пипиркой перед на всё готовой вишенкой в позе, Антон
Сергеевич вдруг отпустил Хруща и поднялся.
Он не смеялся как все прочие. Только воскликнул в озарении:
– Альбертовна!
– Что? – не понял Тимофей Вольфыч, который рядом взял в захват
на полу Блоба, пока ему самому пытался засунуть в задницу ногу
Алагаморов, не снимая обуви.
– Нина Альбертовна тогда кассой рулила, когда главбух уволилась,
а новый бухгалтер только входила в курс дела, – выдал всю
правдку-матку бывший директор. – Так эта старая нас всех и
поимела!
– И сколько она увела? – спросил Старейшина, прекратив
использовать обувь не по назначению.
– Так миллионов сорок и увела, – прикинул Антон Сергеевич.
– Сорок лямов? – тут же перестал драть вишенку Длинный и подошёл
поближе к Шмыге. – Так давай этой бабке напишем! Нам же нужны
дотации на прокорм. А я за такие деньги хоть женюсь на ней. Тут-то
один хрен без супружеского долга обойдусь, а там потом пригодится.
Когда выйду.