День и ночь прошли спокойно. «Лебедь» следовал под парами в
направлении мыса Финистерре, пересекая Бискайский залив. Иногда
попадались встречные корабли, но представителей Ройял Нэви не было.
Правда, Ганс все время вел авиаразведку, и если бы только появились
английские военные корабли, то от греха пришлось бы уйти в сторону,
чтобы не искушать «просвещенных мореплавателей». Хоть я и не верю,
что весь английский флот получил приказ задержать «Лебедь», но
осторожность не помешает. И вот на следующее утро, когда я сидел в
своей каюте после завтрака и читал имеющиеся материалы о состоянии
турецкого флота, в дверь постучали. К моему огромному удивлению это
оказался наш капитан от бандеры, господин Ахтырцев собственной
персоной. Вот уж кого не ждал! И что ему надо?
- Юрий Александрович, доброе утро! Разрешите?
- Доброе утро, Викентий Вениаминович! Вы зачем встали? Вам же
доктор велел лежать! Если что-то срочное, прислали бы матроса.
- Ничего страшного, Юрий Александрович, уже почти прошло. Пришел
к Вам извиниться. Вы уж простите меня за такой афронт. Видит
Господь, не по злобе совершил. Знаю, что пить мне нельзя, сразу
разум теряю. А вот не сдержался. Обещаю, что больше такого не
повторится.
- Ладно, Викентий Вениаминович, давайте забудем. Вы уж тоже
простите меня за мои слова. Но мне кажется, что Вы пришли не только
за этим?
- Да. Мне тут рассказали, что англичане нас захватить пытались.
И вроде бы буфетчик им сигнал фальшфейером подал. Это правда?
- К сожалению, правда. Чем-то мы очень заинтересовали
джентльменов из Лондона. Хотя ума не приложу, чем именно.
- Значит все всерьез закрутилось...
- Вы что-то знаете?
- Немного. Вскоре после нашей первой встречи подошел ко мне на
улице один подозрительный субъект и начал задушевные разговоры
вести. После чего предложил сообщить по прибытию в Одессу максимум
возможного о «Лебеде» и его грузе. Вспылил я тогда и послал ко всем
чертям этого мерзавца. Думал, что купчина какой-то сведения о
конкурентах собирает. Не стал Вам об этом говорить, не придал
значения. А оно вон что вышло.
-Вы хорошо этого «купчину» запомнили? Узнали
бы, если встретили?
- Узнал бы, конечно. Чуть выше моего роста, лет тридцать —
тридцать пять, кряжистый, с окладистой бородой, лицо широкое.
Говорит слегка «окая». Не так, как в Петербурге. Из-за чего я его
за купчину и принял. Уж очень похож.