— Чтобы я защищал вас?
Снова мой смешок.
— А может, следил и докладывал? — я с прищуром смотрел на Мэйна.
Глаза бегали, хоть лицо выражало безразличие.
— Вовсе нет, ваше высочество. Не понимаю, почему вы так
решили.
Значит так? Я лишь усмехнулся на его нелепый и неправдоподобный
ответ.
— На самом деле, это я попросил тебя у него. Точнее, это было
условием моего молчания.
Интереса на его лице я не заметил, и всё же решил
продолжить:
— Помнишь шрамы на моём теле? — Мэйн немного нахмурился и
кивнул. — Как думаешь, откуда они?
— Не знаю, ваше высочество. Полагаю, виновники давно
наказаны.
— Ох, если бы, Мэйн, если бы, — вздохнул я. — Здравствуют они. И
их руководитель в частности. Я про Ларгоса.
Похоже, таки удалось удивить парня. Он вытаращился на меня, не
смея возразить. Ведь в ту крепость Мэйн даже не заходил,
отправившись дальше. Видимо, выполняя какое-то поручение своего
господина.
— Я обещал не рассказывать отцу, только и всего. А оплатой за
молчание стал ты. Что? Даже сказать нечего? Не веришь мне?
— Не понимаю, зачем вашему брату так поступать?
— Так и я не понимаю, потому и спрашиваю: почему он так
ненавидит меня? За что? Конечно, у меня амнезия была, и всё же… Ума
не приложу. Ничего такого нет в моих воспоминаниях. Отец назвал это
детской ревностью, но я не верю. Тут что-то другое. Его глаза в тот
момент, когда задыхался от боли, — я сжал кулаки. — Он был
счастлив, когда страдал я. Для такого отношения должно было
случиться что-то серьёзное. Можешь спросишь его, когда пойдёшь с
докладом? Вдруг ответит… А то я мозги уже сломал…
— Я же сказал, выше высочество…
— За идиота то меня не держи, — оборвал я его. — Ты ведь и меня
знаешь давно, так? Сядь уже…
Он тут же занял место напротив и, скрестив руки на груди,
задумался.
— Вы действительно изменились. Появились необычные речевые
обороты. Прежде сторонились меня, как и другие. А сейчас… Зачем всё
это?
— Со мной многое произошло за эти почти полтора года, взгляд на
жизнь изменился. Кажется, будто и не жил прежде. Ну, а ты, — я
слегка улыбнулся, — отличаешься от других. Никогда не задумывался о
значении культа идеальности в жизни эльфов?
— Нет. Не вижу смысла обсуждать данность.
— Данность? — усмехнулся я. — Нет ничего идеального, Мэйн, вот в
чём подвох, — я поднял палец вверх. — К идеалу можно стремиться, но
достичь его невозможно в принципе. У всего есть обратная сторона,
мелкие или не очень недочёты. Потому что мир хаотичен, — внезапно я
вспомнил Тайритрона и в груди стало тепло. Всё же, мне нравился
этот жуткий старикашка. Когда-то меня клонило в сон от его
пространных рассуждений, а теперь сам занимаюсь подобным. Ну не
ирония ли? — Добро и зло условности, как и гармония. Как и
идеал.