Я с беспокойством оглянулась на Лигатрика, но мы обсуждали
половой вопрос в задней части мобиля, а Лавронсо с артефактором
возились в кабине, полностью поглощенные переборкой узлов. Стук
дождя по крыше заглушал звуки, и настоящий пол Секирд и Хитры так и
остался для доктора артефакторики тайной.
Подсвечивая страницы кристаллом я пересмотрела альбом гравюр
дважды, второй раз — вместе с Хитрой. В перерыве между настройкой
артефактов мобиля к нам присоединился Лигатрик, и мы почувствовали
себя, будто на экскурсии в музее. Он получил хорошее образование, и
сохранил интерес к искусствам. Его рассказ об особенностях
композиции в творчестве Дорэра в разные периоды слушал даже Бейлир.
Когда альбом закончился, я перечитала две книги и вытащила давно
заброшенную вышивку.
Когда одни высыхали, а другие отрывались от работы, трио снова
бралось за инструменты, и Бейлир продемонстрировал, что и женские
партии ему по плечу, то есть, по горлу. Артефактор смотрел на нас
как на бродячий цирк. В его взгляде ясно читалось: "Они еще и
поют..."
На следующий день после полудня тучи разошлись, и мы снова
принялись за дело: дочищать бока Стрекозы и перебирать ее наружные
узлы. Ходить приходилось в подвернутых до колен штанах, а перед
входом в мобиль обливать ступни водой — наша поляна превратилась в
грязевое озеро. Я опасалась, что если дождь зарядит снова, мы здесь
надолго застрянем.
Но я зря волновалась. Солнце светило, земля высыхала, мы
дочищали Стрекозу, Лавронсо с Лигатриком посадили меня на второй
набор рычагов, и я поездила туда-сюда по поляне, удивляясь
непривычности положения.
В последний день я переоделась в платье, нацепила заячью
"седину" и чепец, дала Бейлиру поколдовать над моим лицом и
показалась компании. Войдя в образ, я поджала губы и оглядела
друзей так, будто они не выучили уроки и стянули из столовой
сладкое. У артефактора полезли глаза на лоб. Остальные покатились
со смеху, но убеждали меня, что все получилось чудесным натуральным
образом, только совершенно противоположно мне самой.
Я удовлетворенно кивнула. Офицеры из образованных должны были
знать этот сорт дам по своему детству — кто в школе учился, кто в
гимназии, кому на дом учительниц нанимали. Изрядная часть
преподавательницы выглядела именно так — желчные, чопорные, будто
рассерженные на весь мир. Всякий, кто имел с ними дело, сохраняет
безотчетное желание оказаться от подобной особы подальше. Выходцы
из семей попроще увидят во мне свой самый страшный сон: учительницу
классов для детей из рабочих кварталов или при сельском храме, куда
раз в неделю загоняют юных олухов, чтоб привить им зачатки
грамотности.