Я повела Лигатрика вдоль по улице, куда уже вылезли обитальцы
окрестных домов. Кто-то готовил на открытом огне, кто-то
выплескивал помои, кто-то грелся на утреннем солнце. Сбившись в
кучки возились дети, провожая нас настороженными взглядами. Мы
нашли пекарню, купили вчерашний хлеб, а хозяйка вынесла нам воду в
кружке с щербиной.
— Нет ли работы, госпожа? Мне б на день только, за пару
монет.
Полная булочница с нежно-оливковой кожей окинула нас
сочувствующим взглядом и покачала головой:
— Ограбили вас, что ль?
Я шмыгнула носом и кивнула.
— Через две улицы лавка старьевщика. Ему то тряпье разобрать, то
чайник начистить, то постирать что. Может, заработаете
монету-другую.
Поблагодарив добрую женщину, мы пошли в указанное место.
Пожилой орк нас и правда приставил к делу. Я разбирала груду
дурно пахнущего тряпья, раскладывая одежду в три кучи: одна — еще
приличное, вторая — будет приличным, если починить, третья —
годится только на ветошь. Когда мне в руки попала накидка из
побитого кружева и черный вдовий чепец, я поняла, как мы спрячемся
на виду у ратуши. Еще бы платье потемнее найти... а вот и оно,
потертое жизнью, но все еще сохраняющее темно-серый цвет.
Я предложила старьевщику заштопать и зашить горку вещей за эти
три предмета. Тем временем Лигатрик, сбросив сюртук, зарабатывал
нам на пролетку, натирая медные и латунные бока разнообразной
утвари. То ли он почувствовал себя лучше, занимаясь металлическими
вещами, то ли понял, что это настоящий шанс вырваться из беды, но
работал он споро, умело и без жалоб. У артефактора большой опыт
обработки металла, а в каком виде металл — пластина-заготовка или
гнутый чайник — не так уж и важно.
Я опасалась доверять часам, которые висели в лавке, но
старьевщик убедил меня, что если и врут, то на четверть часа, не
больше. Поэтому в полпятого мы поблагодарили доброго орка за
помощь, я сгребла заработанную одежду и укрывшись за ящиками,
скинула селянское платье, надела серое, повязала чепец с большими,
выдающимися вперед полями, и накинула шаль. Умыкнув одну из игл с
вдетой в нее нитью, я приколола ее внутри ворота.
Не торопясь, чтоб не привлекать внимания, мы шли к улицам, где
попадались пролетки. Мой вид был достаточно потертый для этих
кварталов, и достаточно пристойный для тех.
Впереди уже шумел цоканьем копыт и криками разносчиков широкий
бульвар, как из подворотни к нам выскочил мальчишка лет семи и упал
на земь.