– Из бутика? Скромнее надо быть! Сходите на Черкизовский рынок. Цены вас приятно удивят.
– Можно и на Черкизовский. И ничего в этом плохого нет! Пошел бы и наверняка нашел бы там что-то приличное. Но не могу: стесняюсь узнаваемости.
– Сама скромность! Да вас там не узнают. Никому и в голову не придет, что в таком месте может оказаться Агутин.
– Как-то в Москве наверху в квартире рабочие делали ремонт. Мы с женой приехали рано утром с самолета, не спамши. А они как раз начали что-то сверлить, бурить, долбить в стену… Я поднялся наверх в тапочках и в трениках. Вошел, открыл варежку, чтобы закричать на них и потребовать прекратить долбить… Закричать не успел: узнали в первое же мгновение – полуголого, в тапках, трениках, с красными от недосыпа глазами. Это была немая сцена из «Ревизора». Они все поняли, замахали руками и прекратили шуметь.
Даже в Америке я не могу зайти в русский ресторан или магазин. Обязательно кто-нибудь узнает, тем более моя одежда в обычной жизни мало отличается от того, в чем я выступаю на сцене. Вот Анжелике в этом смысле проще, ее обычно узнают только по мне. А я очень узнаваем! Заходишь куда-то, и вдруг подвыпивший милиционер начинает с тобой радостно общаться, хочет вместе сфотографироваться. А у тебя, допустим, совершенно не то настроение, в котором было бы приятно общаться с подвыпившими милиционерами. Но чтобы не обижать человека, который лезет к тебе от души и при этом является потенциальным слушателем, приходится не быть букой, улыбаться, фотографироваться.
– Я понял, что жизнь ваша нелегка. Деньги, популярность… Популярность уже достала. А деньги?
– Деньги – это эквивалент свободы.
– И много у вас свободы?
– Хотелось бы больше! Но богатым человеком при помощи музыки стать нельзя. Хотя как-то жить можно. Россия в этом смысле не Америка. Скажем, если взять меня на пике популярности – в 1995 году… Агутин образца 1995 года – это сегодняшний Джастин Тимберлей в Америке. Но разве можно сравнить мой дом и дом Джастина!
– Вы же сами сказали, что в Америке жилье дешевле. Еще неизвестно, удалось бы Тимберлею прикупить такой участок рядом с Москвой, какой имеете вы.
– Этот участок достался мне даром. Мне его за какие-то неизвестные заслуги лет шесть назад подарила милиция – за концерты, наверное. Уверен, что и нашей доблестной милиции это ничего не стоило: здесь был пустырь, поле. Все эти дворцы тут выросли за последние лет пять. Я сначала вообще ничего тут строить не хотел. Потом меня убедили, что земля не должна простаивать и нужно строить. Я решил построить баню. И уж затем к бане решили пристроить дом. И, между прочим, в этом доме нет ничего, что было бы сделано за границей или куплено в магазине.