Харита взяла игрушку и вложила
в мои руки. Ее пальцы были теплыми и гладкими,
поверхность кролика – рубчато‑шершавая и холодная.
– Спиро просила передать, что,
если ты придешь к ней, она отпустит сновидящего.
Я рассмеялся, и мой смех
прозвучал совсем не весело.
– Вранье. Ни один дэймос
не выпустит свою жертву. Зачем я ей понадобился?
– Я не знаю,
Аметил, – задумчиво произнесла девушка. – Вполне
возможно, ради мести. Они все еще в плену. А ты
изменил свою природу. Отказался от хаоса и разрушения.
Стал свободен.
Она внимательно смотрела
на меня, ожидая моей реакции. Логичная харита
со сверхбогатым воображением прекрасно знала ответ.
– Нет, фаенна. Слишком мелкая
причина. Ради этого Спиро не стала бы так рисковать.
И ты сама это знаешь.
Медовые глаза чуть прищурились, гася
теплый свет в густых ресницах. А я смотрел
на создательницу волшебных снов и размышлял, подбрасывая
на ладони игрушку дэймоса.
Почему они отправили ко мне
тебя, Талия? Не Клио. Не Герарда. Впрочем, оракул сейчас,
должно быть, занят – пытается просчитать все возможные пути
развития конфликта. Так же как и Тайгер
с Геспером. Но почему не Клио? Она всегда была
добра ко мне. На ее просьбу о помощи я бы
откликнулся быстрее.
– Тебе понадобится моя
помощь, Аметил, – произнесла харита, словно зная, о чем я думаю. –
Да, я не воин сновидений. И не могу предчувствовать ложь, смерть и
опасность, как прорицатель. Но я умею менять сон и реальность
местами. Вкладывать одно сновидение в другое. Из моего лабиринта с
трудом сумеет выбраться даже дэймос.
– Ты не сможешь
провести создателя кошмаров.
Она подняла голову, глядя прямо
мне в лицо, и ее глаза засияли.
– Ты уверен? –
спросила Талия тихо.
Ее голос гулким ударом меди
отозвался у меня в ушах. Я моргнул, дернулся
и едва не окунулся с головой в ледяную воду.
Я все еще лежал в ванне, призраки дома притихли,
а с улицы доносился равномерный, требовательный стук.
Я торопливо поднялся и, слегка
оглушенный внезапной сменой реальности, не одеваясь, поспешил
открывать. Распахнул дверь. Холодный ветер с дождем ударил
меня из темноты. На улице никого не было. Только
на ступени крыльца сидел потрепанный игрушечный кролик
с пуговицей, небрежно примотанной к лапе. Создавалось
впечатление, что это он только что колотил в дверь.
Я наклонился и поднял его. Замша была влажной
на ощупь, а сама игрушка оказалась неожиданно
тяжелой.