Странно? Ещё как!
Но все эти странности мало что
меняли. Ясно было, что незнакомец, кем бы он ни был, попал в беду,
и как бы не потерпел кораблекрушение – в стороне, возле береговых
валунов, я заметил измочаленный остов небольшой шлюпки. Что там
случилось у него с головой, какие трансформации претерпела психика
(всё остальное у него вроде, было в порядке, во всяком случае, на
первый взгляд) – это не мне разбираться. А пока - не мог же я
бросить этого бедолагу тут, на острове, одного и, похоже, без
припасов? Поэтому я прекратил бесполезные разговоры, заявив, что
заберу его с собой, на Костьян. Это недалеко, объяснил я, за пару
часов дойдём; на острове люди, есть врач, он вас осмотрит, а там
решим, что делать дальше.
Насчёт врача – это, пожалуй, громко
сказано; Лёшкина жена Катя до поступления на биофак выучилась на
фельдшера и даже несколько лет работала в «Скорой Помощи», и
успешно закрывала потребности нашего коллектива по части
походно-полевой медицины. Пусть отсмотрит моего найдёныша, решил я,
а там и в самом деле, видно будет…
Я сделал приглашающий жест, указывая
на надувнушку – и тут незнакомец снова меня удивил. Он повернулся к
кустам, резко свистнул, и на зов оттуда выскочила небольшая,
размером с сибирскую лайку, собака. Она и внешне была похожа на
западно-сибирскую лайку – небольшенькая, белая с серо-дымчатым
чепраком, стоячими ушками и хвостом, загнутым в колечко. Коротко
тявкнув в ответ, собачонка без церемоний запрыгнула в лодку и
уселась между банками. На меня она внимания не обратила – один раз
только глянула и сразу перевела преданный взгляд на хозяина.
Я недоумённо поднял брови,
рассчитывая на объяснения, но их не последовало. Ну… не бросать же
собачендру одну на острове, не разлучать с явно любимым хозяином?
На такую жестокость я способен не был – а потому мы вдвоём взялись
за пропущенный вдоль бортов шнур, сдёрнули надувнушку с песка
(собака при этом ещё раз коротко тявкнула и улеглась на дно лодки,
положив морду на подобранные лапы), забрались сами. При этом
незнакомцу пришлось откинуть полу своего брезентового плаща, и я
увидел на ремне поясе что-то вроде поясной кожаной сумки – тонкой
работы, украшенной тиснёным узором и снабжённой позеленевшими от
морской воды медными застёжками и такими же медными ободками по
кромкам. Крышка её была украшена накладной чеканной фигурой, тоже
медной; в изображении я, приглядевшись, узнал стилизованный силуэт
кальмара с хвостом, похожим на зазубренный наконечник копья и,
раскинутыми в стороны усаженными присосками щупальца. Формой
сумочка была полукруглой, размер позволял вместить парочку не
слишком толстых книг обычного формата или, скажем, несколько
алюминиевых тарелок, вложенных одна в другую. Вещь была крайне
необычной, и так же слабо вязалась с прочим обликом «спасённого» -
подобным изделиям место на фестивале ролевиков-толкиенистов или,
скажем, исторических реконструкторов, которые начали с некоторых
пор появляться на просторах нашей родины, но уж никак не на поясе
беломорского рыбака...