— Она не курит. Терпеть не может запах сигарет. Астма. Чувствуете ментоловый тяг? Не сопротивлялась. Скорее всего, знала своего душителя. Все губы обсосаны и припухли. Целовалась долго. Он состриг целую прядь волос…
Меня отрывали от тела, как собаку от куска мяса. А я говорила и говорила разные вещи, видимые только мне, через рождающие вспышки видений и кадров с участием Демидовой.
Вот она пошло хихикает, запрокинув голову. Идет, пошатываясь и оборачиваясь на идущего следом, призывно облизывая губы. Отмахивается руками от облака табачного дыма, выпущенного прямо в лицо. Мужская ладонь ложится на белую шею… Грубый секс прямо на капоте, отчего остались синяки на бедрах.
В себя я пришла в кабинете майора Василия Громова. Он бил по клавишам клавиатуры, нецензурно матерясь, что «опять сутки не спать», и «какого хрена в его смену так фортануло девкам валяться в его районе».
— Я что, задержана? — ерзаю на стуле, пытаясь врубиться, зачем нужна этому неприятному типу.
— Интересные вещи ты глаголишь, Валентина Мироновна! Я бы сказал, что удивительные… Откуда, такие познания в криминалистике?
Моргнув, уставилась на дядьку. Какие такие познания, гражданин начальник? Я всего лишь студентка второго курса экономического факультета… Познаниям не научена! Видимо, все отпечаталось на моем вытянутом лице.
— Посмотри вот это! — кидает на мой край стола пачку фотографий.
Двигаю к себе пальчиком и опускаю глаза. Не замечая хмыкания товарища Громова, раскладываю фото, как пазлы, в точности сортируя по разным «точкам», где обнаружили тела девушек.
— Это не отсюда! — отодвигаю в сторону лишние несколько.
— Не понял? — поднял густые брови майор.
— Вот этих троих убил один и тот же человек. А вот эту девушку — нет. Она задушена так же, но кто-то очень сильно хотел, чтобы угодила в серию…, — пытаюсь озвучить свои мысли. — Подражатель не знал про отрезанные пряди волос, губы не искусаны, как у остальных…
Мы долго тогда сидели и спорили до хрипоты, доказывая свою правоту. К утру меня просто выпнули из отделения, так достала со своей «женской логикой». В руках повестка на еще одно «посещение» через несколько дней. Комкаю листок и закидываю баскетбольным броском в урну, шипя от злости:
— Да, пошли вы все!
Через два дня Громов стоял на пороге моей комнаты, глядя исподлобья, будто во всех своих бедах меня хотел обвинить. Мой скромный завтрак, состоящий из бутербродов с сыром и чашки чая, был отобран и сожран непрошенным гостем, будто так и надо.