По крайней мере, мы почти научились понимать друг друга без
слов. Прогресс.
— Нет уж, назвался фамильяром, веди себя как фамильяр. Ешь, что
дают. И вообще, нужно придумать тебе имя. Не звать же домашнего
любимца тварью. Хотя… Нет-нет, назову тебя Таффи, в честь Тандуса
Фрери, — вздохнула я. — Таффи. Таффи, голос! Лежать!
Мозгогрыз и впрямь зарычал, распластавшись как будто для прыжка.
Я смогла оценить острые зубы, его еще одно недавнее приобретение.
Два передних клыка так и остались снаружи, загнувшись на верхнюю
губу.
— Жуть. Маме ты точно понравишься, — сказала я, передернувшись,
и пошла готовиться к ночной вылазке.
… Чтобы попасть в старые лаборатории, пришлось пройти через все
здание старшего лицея. Нойтус ждал меня в башне. Он запер входную
дверь и открыл второй проход. По нему мы спустились в запасное
хранилище.
Точечный стазис, как это за ним водится, погрузил в холод весь
этаж. Безмолвный Бенджамин Лоури, накрытый тряпкой, покоился на
стальном столе. На его лице застыла уже знакомая мне гримаса: то ли
боли, то ли досады.
Мы с Нойтусом облачились в резиновые костюмы и поставили
необходимые руны на помещение. Ходячий мертвец это вам не школьный
эксперимент. Никогда не знаешь, что ожидать от бездушного тела,
помнящего лишь немногие последние действия. И никогда не знаешь,
что это были за действия.
На моей памяти дядя Райан поднял мертвеца. Перед смертью от
сердечного приступа тот зарубил топором сожительницу и прикопал
труп в подвале дома. А ведь лежал потом на диване чистенький и
синенький, точь в точь невинная жертва слабого сердца.
Мортальные дознаватели, однако, заподозрили неладное и вызвали
дядю на экспертизу. Вот же пришлось тому побегать по мертвецкой от
ожившего трупа, помнящего пылкие, но гневные предсмертные чувства к
неверной даме сердца! В отличие от младшего брата, моего отца,
беспечный дядя Рай никогда не утруждал себя лишними, на его взгляд,
рунами.
— Видите это? — Нойтус указал на шрам на щеке покойника, некогда
напомнивший мне удар кнута. — Нет, это не шрам от нападения
перерожденного. Скорее, отпечаток какой-то руны. Такие редко, но
остаются на теле.
— Ледяной ожог? — уточнила я.
— Возможно.
— Это могла быть руна «стан».
— Думаете, полоска – остаток нижнего вектора? — Нойтус
наклонился к лицу трупа.
— Да. Но это маловероятно.