Тимофей Степанович с честью прошёл через все мои испытания
пургеном, а также прочувствовал на себе ряд других пакостей,
частенько происходивших с ним после конфликта со мной. Теперь
мужчина не ел и не пил в школе от слова совсем, смотрел куда
садился и куда наступал, а также, никогда и не при каких
обстоятельствах не снимал с себя барьер.
В тоже время, мне всё это тоже даром не проходило. Нет, Тимофей
Степанович не жаловался ни князю, ни кому-либо другому. У него
хватало сил, опыта и воли справляться самостоятельно. Отчасти даже
со мной.
Едва заприметив меня, он незамедлительно взял прямой курс в
сторону нашего стола.
- Обломов, вижу ты доел? - остановившись напротив, произнёс
мужчина.
- Ещё нет. - уставился я на стоявшую передо мной пустую тарелку
и следом же принялся медленно и не спеша допивать остатки
компота.
- Вставай. Предъяви к осмотру рукава и воротник. - не обращая
внимания на мои действия и слова, безапелляционно произнёс он.
Подобный цирк разыгрывался здесь далеко не впервые за эти
несколько лет. Правда, если исключить моё имя, то "жертвами"
директора обычно выступали ребята из старших классов, в том числе и
зарвавшиеся благородные, опрометчиво решившие, что нарушения
школьного устава могут им сойти с рук.
Среди ребят помладше, частым героем в подобных сценах выступал в
абсолютном большинстве случаев только я. Порой это настолько мне
надоедало и раздражало, что я всерьёз размышлял о том, чтобы
плюнуть на все и покинуть эту школу. Но потом до меня не без помощи
Кали дошла запись разговора Тимофея Степановича с женой. Там он ей
после очередного этапа обострения отношений со мной, поведал, что
буквально грезит тем днём когда я "свалю из его школы".
Естественно, такой подарок этому старому хрыщу преждевременно я
дарить не собирался. Уж не знаю почему, но эта информация будто
дала мне новых сил и я запретил себе даже думать о "побеге". Пусть
сам уходит.
Побег, кстати, как таковой, им бы и не являлся. В один из дней,
два года назад, когда наши отношения с директором были на одном из
пиков накала, об этом прознал граф Белорецкий. Он тогда как раз был
с инспекцией в школе и не преминул возможностью немного со мной
побеседовать. И когда по его инициативе речь зашла об этой
ситуации, он мне отчётливо дал понять, что руководство школы, своих
педагогов и кураторов, я обязан слушаться. Неуправляемый ученик им
здесь совсем не нужен – это дурной пример для остальных, как
минимум. В общем, я был волен уйти в любой момент, если того
пожелаю. Каких-либо обязательств на мне нет и никаких претензий род
Белорецких ко мне иметь тоже в таком случае не будет. Но если уж
решил остаться и учиться, то должен подчиняться общим правилам и
школьному уставу.