У здания местного магистрата (кандеры, как говорят местные)
подчинённые мне солдаты рубят головы взятым в плен солдатам
Анклава.
В душе ворочается глыба, слепленная из самых разных эмоций, но
среди них доминирует одна - отвращение.
Такое ощущение, что когда-то я уже участвовал в подобном - но в
куда меньшем масштабе.
Грязно, подло уничтожать и порабощать людей, которых я никогда
не видел, которые мне ничего не сделали, с которыми я не имел
никаких противоречий... С одной стороны это кажется ужасным. С
другой - вроде бы всё равно, ведь я их не знал и никогда не узнаю,
но...
Проклятье, как же паршиво на душе оттого, что приходится
разрушать чужие жизни! Жизни людей, которые не пытались меня убить,
которые вообще ничего мне не сделали.
Я не помню огромный кусок своего прошлого, но совершенно точно
знаю, что я не был таким человеком. Скорее наоборот.
И тем не менее, сейчас передо мной - разрушенный город под
названием «Водопад», один из самых больших в этой части Анклава
Силы. Прекрасный оазис перед массивным горным плато, вздымающимся
над пустыней и дальше к востоку превращающемуся в горы...
Точнее - прекрасным этот оазис был до моего прихода.
Аулэ, после того, как я выполнил прочие её указания, выбрала его
одной из главных целей и настояла на том, чтобы мы уничтожили
поселение. Две трети из двадцати тысяч жителей должны быть убиты, а
четверть - обращена некромантами в «кукол» и преобразована в
монстров, которые будут нужны для дальнейшего развития её
плана.
Проклятье, пятрнадцать тысяч трупов...
- Пятнадцать тысяч трупов, - словно услышав мои мысли, повторяет
Сейран, привалившийся к колесу этой же повозки. - Ялайский пепел,
Хэл... Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь...
- Я тоже надеюсь, - отвечаю глухо, вновь ощущая во рту мерзкий
привкус отвращения к происходящему.
Судя по открывшимся воспоминаниям и моим внутренним ощущениям,
Сейран был единственным человеком, отношение которого ко мне не
поменялось с момента нашего знакомства. Торс и Дум-Дум были
заколдованы, Айрилен спала внутри своего тела, уступив место
бездушной Аулэ, а мой брат, о котором я по прежнему ничего не
помнил, слонялся хрен знает где.
У меня не осталось близких за исключением последнего дженгера. И
тем более тошно было от того, что я не мог объяснить ему, как мы
вырвемся из лап этой Вечной.