– Это за то, что посмела повысить на меня голос!
И снова сильный шлепок, такой, что весь зад обдало кипятком и из горла вырвалось жалобное хныканье.
– Это за то, что посмела открыть свой рот при моих людях!
Это не те удары, от которых можно потерять сознание, не побои… именно унижение, какое-то едкое ощущение, и от него хочется плакать, хочется раствориться и исчезнуть. Но уже следующий шлепок заставил передумать и понять, что боль становится сильнее.
– Хватиииит!
– Нееет! Не хватит! Когда я говорил тебе молчать, ты не молчала! Ты продолжала орать свой бред! А теперь покричишь уже для меня! Запомни…мне насрать на то, как ко мне относятся! И да! Я все и всех могу купить! И мне это нравится! Слышишь? Нра-вит-ся! Потому что это власть!
Его ладонь была тяжелой и сильной, и каждый удар отзывался обжигающей болью в ягодицах и унизительным ощущением беспомощности, какого-то едкого стыда.
– Любовь проходит, а страх – никогда! И я предпочту, чтоб меня боялись!
Он шлепал и приговаривал, за что… О, Боже! Неужели я так много натворила! Пусть прекратит! Я больше не выдержу…мне больно и ужасно обиднооо стоять вот так коленями на ковре со спущенными трусами и задранным платьем и получать по заднице, как…как… я даже не знала, как кто. Из глаз лились слезы, я ёрзала, я кусала покрывало и всхлипывала. Каждый шлепок сотрясал мое тело, и щека терлась о покрывало, я жмурилась и шмыгала носом.
– Хватиииит. – молила в очередной раз, мне хотелось приложить лед к ягодицам, опустить их в прохладную воду, хотелось, чтобы это прекратилось.
– Хватит? – задыхаясь переспросил над моим ухом, – Попроси прощения, маленькая дрянь!
– Проститеее… – пропищала я, радуясь передышке и чувствуя, как горит кожа после этих унизительных шлепков.
– Не так! А прости меня, пожалуйста, Пётр, и трахни меня! Давай! Проси!
– Нет!
– Нет?
– Да…дадада…прости меня, пожалуйста, Петр, и…и трахни меняяя, – заливаясь слезами и чувствуя себя полным ничтожеством.
Рука легла мне на ягодицы, и я испуганно дернулась, но он больше не шлепал, а осторожно провел по воспаленной коже ладонью, едва касаясь, опускаясь ниже к промежности, раздвигая нижние губы и тут же ныряя одним пальцем внутрь лона. Вопреки всему он скользнул очень легко и глубоко, и я сдавила его изо всех сил сократившимися мышцами. По телу мгновенно пробежала волна электричества, как будто во мне одновременно уживались два человека…две меня. Одна плакала от боли и унижения, а вторая ощутила прилив крови к низу живота и нарастающую пульсацию в клиторе. В самом кончике как будто тоненькой иглой извращенного возбуждения.