Но ему нравилось хвастать, что он неродную дочь содержит и помогает в учебе, что благодаря ему так выучилась и с таким аттестатом школу окончила. Правда, когда посмотрел в него, заржал.
– И нахер они тебе, эти оценки? Думаешь, в универ пойти? Дык нет его здесь, а в другой город тебя никто не отпустит. Отрабатывать будешь. Коровам хвосты крутить с оценками своими. Зря время тратила. Никчемной тварью и останешься!
Не останусь! Вот увидишь, ублюдок! Я многого добьюсь! Обязательно! Деньги в кошелек положила, сунула его в сумочку и поискала взглядом такси. Не нашла. Он говорил, что в переулке машину поставит. А то в центре никогда стоянки не найти. Пошла в переулок через арку в старом доме.
Мои шаги эхом отдаются под сводами, и к ним присоединились еще несколько. Обернулась – за мной следом двое идут. Я ускорила шаг. Сердце гулко забилось, сумку сильнее прижала к себе. Их лиц не видно. Они в тёмной одежде и в шапках, надвинутых на глаза. Сейчас день. Никто меня не тронет. Я сейчас из арки выйду, и там такси и…
Выйти из арки не успела, меня за волосы схватили и об стену ударили так, что в глазах потемнело. Придавили к ней изо всех сил.
– Сумку давай, сука!
Зарычал кто-то в лицо и дернул за ремешок, пытаясь выдрать сумочку.
– Не отдааам! – заорала и пнула ублюдка изо всех сил коленом в живот. – Спасиииитеее…
Мне тут же закрыли ладонью рот. Я изловчилась и укусила подонка за ладонь, за что меня наотмашь ударили по губам, а потом в солнечное сплетение кулаком.
– Ах ты ж мрааазь!
Скрутилась пополам, но сумку не отдала. Я яростно за нее сражалась, как будто понимала – сейчас заберут, и я снова останусь ни с чем, а там документы, там деньги мои первые. Там моя новая жизнь. Красивая, чистая, настоящая. Она пахнет круассанами, чаем и маленькой уютной комнаткой у Марьи Петровны.
– Что ж она вцепилась в нее! Отдай, дрянь!
– Сейчас отцепится! Я ей зубы сломаю и пальцы повыкручиваю!
– Не бить! Только деньги взять!
– Кому она на хер нужна, прошмандовка?!
– Не бить!
Пока они спорили, я ударила одного головой в бок, а потом врезала по ноге и хотела побежать, но меня сцапали за волосы и свалили на асфальт.
– Она по-другому не понимает! Сумку дай! Дай ее сюда! – тот, что назвал меня прошмандовкой, ударил ногой по руке, наступил мне на пальцы, но я крепко держала ремешок. Мне казалось, что если я еще немножко продержусь, то кто-то услышит и придет на помощь.