— Дорррррррогу, — фырчит белёсое создание.
Местные гомункулы, внебрачные дети Роя Батти и Рейчел? Нет, они
для такого туповаты. Вот только если... культ? Я останавливаюсь
прямо посреди лубочного, деревянного тротуара, и меня едва не
сбивает с ног носильщик на тачке, которому место на строительстве
пирамид.
— Смотри куда едешь!
— Сам смотри! — орёт рабочий и укатывается. Нет, этот точно
носителем не будет.
Никакого уважения!
На верхних уровнях я чихал от всепроникающего запаха свечей и
ароматических палочек. Сейчас я бы съел фунт свечей, лишь бы не
чувствовать аромат помоек. Никаких автоматических урн, разлагающих
мусор на месте. Никаких комбинатов бытовых приборов, создающих из
отходов новый быт. Просто стальные кубы, заполненные мусором. С
моего последнего времени прошло не так много времени — так какого
чёрта же тут так всё неряшливо?
Мне не нравится этот мир. Нет, нет, ад не лучше. Но кому будет
интересно засыпать в развитом обществе, а просыпаться в
неофеодализме? Любителям палпа и сиськастых принцесс? Вряд ли им
понравятся местные размалёванные шлюхи. Властителям дум? Пятнадцать
минут назад передо мной протащили какого-то типичного кодера за
«освоение сиречь приручение бесов проклятых». Кому-то неправильно
подсоединил монитор или переустановил операционку дочери не того
церковника?
Мрак.
И этот мрак создал я своими руками? Виновен ли уронивший спичку
в мародёрах на пожарище? Не знаю. Мне незнаком этот город, но
временами взгляд выхватывает дом, похожий на варшавский, и меня
начинает трясти от осознания, сколько таких домов в одну чёрную
ночь выпускали газ, топили детей в гигиенических капсулах и
потрошили хозяев на кухне. И это не фигура речи. От каждого лица,
несущего знакомые черты, от каждого дома-развалюхи и монструозных
аркологий для меня несёт смертью.
После очередной дамочки, напоминавшей мне давно забытую...
подругу? Дочь? Курва мать, чёртов ад просто высосал мне всю память!
Так вот, я забыл имя той, сгинувшей при крушении мира, лицо,
фигуру, имя, где и когда её встретид. Но не забыл глаза. И этот
взгляд лёгкого испуга, которым неизвестная косилась на меня,
курвиного сына, пробуждает во мне сразу сонм неприятных
воспоминаний. Женский вой. Сухой хруст, аромат железа, скрип
сервоприводов. Где это было? Когда? Слюна заполняет мне рот, взгляд
плывёт и я останавливаюсь. Плюнув на брезгливость, опираюсь на
потёртую штукатурку.