— Валите отсюда, правобережные! — голосит какой-то подросток, но
мы даже не оборачиваемся.
Ну да, мы чужаки. А их грех не пощипать. Интересно, как они
отличают «правобережных»? По походке? Или одежде? Впрочем, Филлион
не обращает внимания на удаляющиеся вопли. Лишь сдвигает дробовик
поближе. Нам ничего не бросают вслед и мне кажется, что пик
опасности ушёл. Пару раз мы минуем биомехов, которые косятся
слишком уж недобрым взглядом. Словно ограничивающие их невмы тут
становятся чуть-чуть, да послабее. Я отвлекаюсь на очередного из
них — потёртого жизнью бежево-жёлтого кентавра с белеющими
пластиковыми «ногами». И очень зря — потому что дорогу нам
неспешно, едва ли не переваливаясь, перекрывает пятёрка местных
обитателей.
— Чегось делаем тут, татьба? — с прищуром осведомляется
«главный», мужик из тех, что выглядят одинаково и в двадцать пять,
и в сорок пять. Особенно от остальной банды не отличается, кроме
золотого зуба и позолоченного же ствола, виднеющегося за поясом.
Видимо, золотая фикса в местных краях считается чем-то вроде
короны, а полноценное, стреляющее оружие — вроде скипетра.
— Домой идём, — спокойно отвечает Уар.
— Домой, говоришь, — тянет «фикса». — А давно Уары в скоморохов
записаны?
По застывшему лицу Фила пробегает тень. Но он продолжает
отвечать крайне вежливо. На мой взгляд — даже слишком. Гоп-стоп
среди бела дня — ещё ладно, как говорится, «high tech, low life».
Но вот прямое оскорбление Великого Дома какой-то шелупонью — что-то
за гранью моего понимания.
— Мой дом всё так же живёт в Задонье, как и твои сюзерены, —
чеканит Уар. — И живёт тут дольше, чем тянется летопись. С тех
времён, когда на юге город ещё не отделяла никакая стена.
— Да понял, понял всё я про тебя — отмахивается главный и едва
ли не разворачивается прочь. Но на мою беду, один из прихлебателей
замечает (или «замечает», кто их знает) меня.
— А это ещё что за хлыщ?
— Подопечный, — ворчит Филлион.
— У подопечного тришкин кафтан, зато блестяшки хорошие, — подаёт
голос кто-то сзади меня. Нехорошо.
К моему удивлению, «фикса» тоже не в восторге от происходящего.
Видимо, какой-то страх перед Великими домами некогда ему вбили.
Жаль только, что только ему (гопники уже вовсю обсуждают, сколько
добра в моих карманах) и недостаточно. Боязнь потерять место вожака
перекрыла ему все фобии и даже характерный щелчок затвора, которым
Уар прерывает дискуссию. Вожак решается на компромисс и чуть
выходит вперёд, обращаясь ко мне: