— Джэна! — слышу окрик и резко оборачиваюсь.
Взгляд скользит по запылённым лицам и грязным одеждам, пока не останавливается на некогда белоснежном наряде. Жрица улыбается и машет мне, приглашая присоединиться к небольшой группе.
Я осторожно пробираюсь, стараясь ни на кого случайно не наступить, и в отчаянии обнимаю верховную.
— Слава милосердной Эеридис, вы живы… Я так волновалась!
— Что с твоими руками, девочка? — перехватывает она мои запястья.
— Это… — Голос мой срывается, и глаза застилают слёзы.
Увы, даже капля сочувствия лишает меня сил, колени подгибаются, и я усаживаюсь рядом с другими жрицами. Девушки самоотверженно помогают раненым горожанам, не обращая внимания на то, в каком состоянии находятся сами. Это отрезвляет меня и приводит в чувство.
Я тоже не должна сдаваться!
— Милосердная богиня! — зло шипит одна из соседок, мягкими движениями нанося мазь на мою израненную кожу. — Заковать в кандалы хрупкую девушку? Бессердечные!
— Эти чудовища ко всем относятся одинаково, — отзывается другая жрица, — будь то старик или младенец.
— Одинаково безразлично, — недовольно бурчит третья. — Деревянные по уши!
Поддерживая их, люди вокруг тоже начинают возмущаться.
— Всё, что происходит в нашей жизни, случается по велению богини и во благо всех верующих, — тихо произносит верховная привычные слова проповеди, и споры мгновенно затихают.
Я хмурюсь.
«Небесные воины? Может, мои догадки верны?»
— Они действительно посланы богиней? — допытываюсь у жрицы. — Мне сказали, что это конец света. Эеридис разозлилась на нас и послала своё войско?
— Кто сказал? — Верховная прожигает меня странным взглядом. — Тот, кто заковал тебя?
По моей спине пробегают мурашки. Я ёжусь и шепчу:
— Нет, это был страж… Он погиб на моих глазах. — Тряхнув волосами, внутренним усилием прогоняю страшное воспоминание и возвращаюсь к вопросу. — Вы знаете, кто эти существа? Почему у них такая странная кожа? Отчего у них нет чувств?..
— Я не знаю, — останавливает меня женщина.
Она кусает губы и молча гладит меня по волосам, будто успокаивает маленькую девочку. Я же не отрываю взгляда от её осунувшегося лица. До этого дня верховная жрица всегда была аккуратно причёсана, а её одежда едва не светилась от чистоты. Сейчас от былого величия осталась лишь тень, и это пугает ещё сильнее, чем её расширяющиеся зрачки.