– Мистер Спенсер невиновен, – безапелляционно провозглашает Суинберн, будто выносит судебный вердикт. – Я провел собственное расследование происшествия прошлой ночью. Здесь все ясно. Во всем виноват этот мальчик. Он сильно дымит. Он инфицировал Спенсера.
– Инфицировал? – Ренфрю улыбается. Его едва слышно, потому что стук становится громче. – Это же медицинский термин, мастер Суинберн. Обычно вы их не употребляете. Однако вы правы, дым инфицирует. Боюсь только, что это явление понимают ошибочно. Вот почему я настаиваю на том, чтобы оба ученика приняли участие в завтрашней экскурсии.
Заявление доктора Ренфрю сопровождается взрывом выкриков и голосов, но Томаса больше всего пугает то, что сердце его, по-видимому, остановилось: раздается последняя громкая дробь, а потом – ничего.
– Так быть не должно, – повторяет снова и снова кто-то из учителей – Хармон? Уинслоу? – высоким, визгливым голосом, и эта фраза как нельзя лучше передает смятение Томаса.
Мгновение спустя распахивается дверь, и на пороге возникает невысокий, растрепанный Крукшенк, школьный привратник, и смущенно произносит среди внезапно наступившей тишины:
– Просим прощеньица. Стучал, пока костяшки в кровь не сбил. Никакого ответа. Послание для мастера Фойблса меж тем. Как бы это, срочное. Будьте добреньки.
Обозначенная таким образом персона приходит в ужас.
– Не сейчас, ты, дубина! – кричит Фойблс, бежит через всю комнату и за руку вытаскивает привратника наружу. В прихожей они продолжают беседовать – шепотом, но достаточно громко, чтобы приковать к себе всеобщее внимание.
– Дак вы сами все твердили, чтоб тотчас, – доносятся оправдания Крукшенка.
– Но нельзя же врываться таким вот манером, – распекает его Фойблс. – Вот дубина стоеросовая.
Тем не менее он пребывает в приподнятом настроении, когда закрывает за привратником дверь и возвращается в кабинет директора.
– Посылка прибыла, – сообщает он с широкой улыбкой и триумфально потирает ладони, но царящая в комнате атмосфера напоминает ему о том, что здесь произошло. Он подавленно ретируется в угол и прячет лицо в носовой платок, якобы собираясь прочистить носовые проходы. Наподобие стрелки компаса, на время отклонившейся под действием магнита, внимание присутствующих вновь обращается к Ренфрю, который по-прежнему стоит в центре кабинета. Но негодование, которое последовало за его заявлением, уже спало, и в голове Томаса наконец наступает ясность.