И улыбается.
Свет ослепляет. За его пределами комната перестает существовать. Нет возможности посмотреть на Чарли в поисках совета или поддержки: Чарли растворился в темноте, а он, Томас, залит желтым сиянием. Даже Джулиус, стоящий в двух шагах от него, – всего лишь тень из иного мира.
Томас начинает осознавать кое-что еще. Свет делает его голым. Не выставленным напоказ, не беззащитным, а в буквальном смысле раздетым: каждая ниточка в одежде стала бесплотной, точно испарилась. Само по себе обнажение не так уж много для него значит. Дома он часто раздевался, купаясь с друзьями в реке, а здесь каждый день надевает ночную сорочку в дортуаре – без малейшего стеснения. Но тут иное. Свет обособляет его. Он сидит голый в помещении, полном одетых людей. И Томаса это злит настолько, что он сам удивляется.
– Начинайте, – хрипло говорит он, потому что Джулиус медлит: стоит, чего-то ждет, поправляет лампу. – Давайте. Я готов пройти испытание. И хвала дыму! А теперь спрашивайте. – Сиденье стула наклонено вперед, понимает Томас. Чтобы не соскользнуть, приходиться упираться в пол ногами.
Джулиус невозмутимо встречает эту вспышку:
– Какие мы нетерпеливые. Хотя в школу вы не спешили поступать. И с выполнением уроков тоже не торопитесь.
Он снимает фонарь с крюка, подносит его ближе, останавливается прямо перед Томасом и направляет на него луч.
– Знаешь, – выговаривает Джулиус почти одними губами, так что слышать его может только Томас. – Я уже сейчас вижу твой дым. Он сочится из каждой поры. Это отвратительно… Но если вас снедает нетерпение, – продолжает он уже громче, звучно и абсолютно хладнокровно, как и подобает опытному оратору, – пойду вам навстречу. Я облегчу задачу и задам всего один вопрос. Вас это устроит?
Томас кивает и напрягается всем телом, словно ожидает удара. Это потом Чарли объяснит ему, что лучше расслабиться и поглотить удар, как поглощает его вода.
– Тогда приступайте. Задавайте свой вопрос.
– Так, так.
Джулиус начинает говорить, останавливается, перебивает себя; он ненадолго разворачивает фонарь, и луч пляшет по головам мальчиков. Томас полсекунды видит Чарли – слишком мало, чтобы прочитать выражение его лица. Потом луч снова впивается ему в глаза.
– Видите ли, – продолжает Джулиус, – вопрос, который я хочу задать, идет не от меня. Он волнует всех. Вся школа хочет узнать ответ. Все, кто стоит здесь. И даже учителя. И даже ваш друг, хотя вряд ли он признается в этом. Вот он, вопрос: что в вас такого мерзкого, невыразимо гнусного, из-за чего ваши родители нарушили все традиции, пошли против здравого смысла и прятали вас от мира до самого шестнадцатилетия? Или, – продолжает он медленнее, тщательно выговаривая каждый слог, – нечто низменное, отвратительное есть в