Потом через какое-то время поехал Николай на экскурсию в Палестину. Тормознул бурю, которая чуть порт не разнесла. Ну так, молитва силу уже имела. Это фигня, там в пути матрос грохнулся с вершины мачты на палубу, с жизнью несовместимо. Ага, вылечил на месте. Ну, там он ещё кучу народа вылечил и утешил, да житуху им подправил. Но это всё его стало доставать и он решил стать монахом, закрыться в келье и так жить. Ахтунг отсюда, особливо внимательно, ну, все всё поняли. Обломал Господь, так и заявил ему на молитве, что есть дела поважнее. На родину Николай не вернулся, там его каждая собака знала, а ушёл в Миры, это тогдашняя столица Ликии была. А у них там архиепископ помер. И кандидатуры из своих подходящей нету. Ну, собрались на ночную молитву, ждут, и было им сказано, чтоб ждали в полночь в притворе паломника Николая. А тут нашему угоднику пришла охота помолиться перед сном, и пошёл он как раз туда, ничё, ясен пень, не зная. Тамошние его цоп – давай, мужик, ты у нас будешь архиепископом, таки дела. Николай, как известно стало, тока сказал, что, типа, кончилась моя жисть для себя, значит, пора для других пожить. И он это до сих пор делает. А тогда впахался он свирепо. Одевался скромно, ел даже просто. Епархия процветала и всё было тип-топ. Но, млин, как всегда… Етот хреновой памяти Диоклетиан борзел по-чёрному, храмы рушил, священников истреблял – ну, типа красный очень. Николай тоже сидел в тюрьме, потому как обличал уродов. Вышел тока, как император ласты завернул. Почём я знаю, как? Красные хорошо не умирают. Преемник, понятно, амнистию объявил и забил на всё, чё, дескать к Церкви приставать, нехорошо это. Зато тут вылез другой вражина, Арий со своей ересью. 325 год, Первый Вселенский собор. Арий тут типа дюже умный, его образумить пытаются культурно, мол, ты чё, охренел, Богородицу нашу обзывать? А тот визжит: «Христородица она, и вы все мудаки!». Николай слушал, потом ему надоело. Врезал ему в челюсть хорошо, чисто за женщину вступился по-мужски, а у Ария там глисты, что ли, или ещё чего, заблевал пол чем-то мерзким. Сдулся сразу, обиделся и ушёл молча. Даже не вякнул! Тем паче народ кучно тут Богородицу узрел, что омофор на него возложила, это вам не фигушки воробьям показывать, дело закрыли тут же. А камеру, где Николай ждал приговора, даже мослики щас не трогают, вот так.