«Чертова температура», – ей казалось, что она плавится, как большая церковная свеча. Вокруг беспокойного огонька вдруг заплескалось образовавшееся озерцо обжигающей тяжелой жидкости, которая тут же застынет, пролившись, легкой, почти бесцветной новой кожицей. И вот сейчас, через секунды, она, Света, стечет этой горячей жидкостью на колени, на спортивные тапочки Ивана.
И не станет этой большой, вредной, независимой Светки с ее любовью к спорту, с ее самомнением. А он соберет в ладонь мягкий кусок пролившегося воска и на берегу этой бушующей, своенравной реки, на солнышке слепит себе маленькую куколку с тоненькой талией, узкими плечами, волосами до пояса, с красивыми чертами лица, совсем не похожую на рослую, с длинными ногами, шириной плеч, с уже высокой грудью, Свету.
Машина остановилась у большого барачного вида дома со стенами из толстых плах, за которым диковато начинался лес с огромными пихтами. Под навесом стоял на вкопанных столбиках самодельный стол, накрытый простой светлой клеенкой с мелкими цветочками.
Двор был огорожен высоким деревянным забором. Протоптанная дорожка сбегала к реке, которая шумела так уверенно, самостоятельно, и все вокруг вилось и жило вокруг этой могучей, своенравной воды.
За минуту разгрузили машину. Хозяин базы пригласил всех к столу:
– Моя жена вас сейчас борщом с говядиной накормит, а потом на неделю идите на свою тушенку!
Иван, оставив Свету, подошел и о чем-то пошептался с Петром Ивановичем, потом вернулся и потащил Свету к живописной группе мужчин:
– Вот она!
Хозяину кордона с лысоватой головой, высокому, кряжистому, на вид можно было дать и пятьдесят, и шестьдесят лет, и рядом с цветущей красавицей килограммов на восемьдесят, с полными обнаженными руками, необъятной грудью, в простеньком легком платье, в синем переднике, он казался дедушкой.
– Девочка, покажи-ка, мне свой язычок. Да, ребята, ангина в чистом виде. Но девчонка крепкая Маршрут, я думаю, пройдет спокойно. Маша, завари травку с медом. Парень, отдай свою фляжку моей жене. Девочка пусть попьет микстуру сегодня – завтра и забудет про свое горло. Только горечь не выплевывай. А вот этой мазью на ночь ступни намажь. Да, не сама. Пусть вот этот паренек тебе своими крепкими пальцами, как следует вотрет, если хочет, чтобы ты ожила. Пойдемте обедать.