– Это ты мозги отморозила, алтарница.
Высунь язык и охлади его. Это ты можешь? Был дождь, воздух
влажный.
Снова меня коснулся блеск её глаза
из-под локона. Во взгляде прочиталось недоумение, а потом
проклюнулась обида, что она сама не догадалась до такой вещи.
Колдунья несколько секунд молчала,
покачиваясь на цепи, и всё же, надув губы, высунула язык. Самый
кончик.
– Дальше, – с нетерпением проворчал
я, – Больше воды конденсируется.
– Да, да, дальше, северные твои
ляжки, – бард пожирал чародейку глазами, – Освободите мне руки, я
не могу спокойно смотреть на это.
А колдунья и вправду высунула язык на
максимум. Он у неё был довольно длинный, она спокойно достала
кончиком до носа, и бард заёрзал на месте.
– Что ж вы делаете, изверги! Даже это
зверьё так не мучило меня, – проплакал он.
У парня явно были какие-то проблемы с
переполненным либидо. Впрочем, все барды – бабники, не помню ни
одного, который бы обделял вниманием противоположный пол.
Где-то через минуту язык у колдуньи
овеялся голубоватым инеем, который слабо светился в темноте клетки.
И тут же на нём заблестели капельки росы.
Чародейка жадно слизнула всю влагу,
её глаза заблестели в безумном угаре.
– Они будут молить меня о пощаде… –
прошептала она.
– Ещё, – требовательно сказал я.
– Да, да, ещё, я почти закончил, –
бард, откинув голову на прутья, так и таращился на девушку.
– Я спущу их в нужник Моркаты, я…
– Я сказал тебе: ещё! – чуть не
рявкнул я, и упырь сзади заворчал.
Чародейка бросила на меня недовольный
взгляд, но промолчала, а потом послушно высунула язык. Ещё минута,
и порция живительной влаги снова исчезла у неё во рту.
– Сияновы сиськи, как это прекрасно,
– прошептал бард.
Колдунья, у которой сил стало чуть
больше, хотела что-то ему сказать, но я перебил:
– Дотянись коленом до колышка, охлади
его.
– Листва, едва я коснусь магией твоей
цепи, тебя…
– Я знаю. Действуй.
Колдунья, недовольно вздохнув, со
сдавленным стоном оттянула коленку. Разорванное платье отъехало,
открывая барду особо сокровенные места, и тот завыл, закусив губу и
стукнувшись затылком об жердь:
– Изверги, Маюн мне свидетель!
Чародейка дотянулась до колышка, и её
голая коленка чуть побелела в темноте. Ремень, продетый в браслет
под моим запястьем, неприятно заколол, и я поморщился. Нормально,
держит защита.