Так, Всеволод, а теперь твой черёд. Я
нервно сглотнул, понимая, что в моём плане был большой пробел – у
меня просто могло не получиться.
Но, как написано в Тёмном Писании,
«силы Тьмы побеждают потому, что никогда не спят». То есть, надо
просто действовать, а иначе не узнаешь, получится или нет.
Я опустил стопу в сторону, коснувшись
ушка на колышке большим пальцем. Потом, не закрывая глаз, я
попробовал позвать Тьму, одновременно готовясь бросить злость в
пальцы ног.
Это одна из первых жреческих
медитаций, когда маг только постигает уровни владения телом. Глупец
тот, кто думает, что магу не нужно физическое тело, что колдовство
решает все проблемы одной мыслью.
Темный Жрец потому и опасен, что
владеет телом в совершенстве. Отруби ему руку, он не почувствует
боли, потому что умеет отделять её от разума. Ничто не должно
нарушать концентрации, а уж тем более такая плотская мелочь, как
страдание.
Когда человек злится, тело реагирует
на уровне инстинктов. Скрипят зубы, сжимаются кулаки, наклоняется
голова. Человек не контролирует это.
Без труда я позвал Тьму, стараясь в
этот раз не звать ауру, а просто как много дольше сохранить связь с
Тьмой. Я легко заставил тело реагировать по-другому – от злости не
стискивать кулаки, а сжимать пальцы ног, в особенности большие.
И в особенности на правой ноге…
Бросская кровь не заставила себя
ждать. Ярость ворвалась в душу, одновременно нагревая тело. Всего
несколько мгновений я потратил на то, чтобы пламя ярости опять ушло
не в стиснутые кулаки, а в пальцы ног.
Ушко на колышке раскалилось и
зашипело в темноте, соприкасаясь с ледяным стержнем. Я сразу же
надавил снизу пальцем на него, пытаясь снять с колышка, и прикусил
губу от боли, когда раскалённый металл плотно соприкоснулся с
кожей.
Да, всё-таки в этом теле концентрация
у меня страдает.
Запах палёной плоти разлетелся по
телеге, сзади зафырчал упырь. Колдунья тоже зашипела от боли, когда
ушко коснулось её коленки, и отдёрнула ногу.
Цепь слетела с колышка и упала на
солому. Палёный запах усилился, соломенная труха с готовностью
затлела, и мне пришлось неуклюжими движениями стопы по доскам
затереть занявшееся пламя. Не хватало ещё тут сгореть от обычного
пожара.
Всё это происходило в напряжённой
тишине, нарушаемой только звяканьем цепи.
Но вот вроде тлеющие соломинки
погасли, и я, выдохнув с облегчением, тихонько подтянул к себе ногу
и стал тереть ладонью ожоги. Обычная человеческая реакция на
боль.