И если солнце всходит на востоке, то,
значит, идти мне…
Мой палец застыл, указывая на
черноволосую Бездну, спокойно стоящую посреди высокой, ей по грудь,
травы. И явилась она в образе прекрасной девушки, смоляно-чёрные
волосы которой ниспадали на тонкие плечи, а обтягивающее воронье
платье притягивало взгляд откровенным декольте.
***
От Бездны веяло могильным холодом.
Нет, это не зимняя стужа, и не магия хладочарки. Бездна словно
вытягивала энергию из всего живого вокруг.
С улыбкой она коснулась нескольких
колосьев, погладив их ладонью, но те сразу подвяли. Я же поймал
себя на мысли, что, в принципе, если не знать, кто это, то женщина
просто безумно красива на фоне первозданной природы.
Ох, светлой мути мне за шиворот, я
снова желаю прекрасный пол. После стольких лет душевной
окаменелости это казалось чудом.
Бездна явно услышала мои мысли, и
улыбнулась. Мило так, застенчиво. Да, если не знать, кто это…
– Смотрю, освоился? – она провела
рукой вокруг, будто показывая мне новый мир, – Он прекрасен, не так
ли?
Я, как обычно, промолчал. Если ты
заговоришь с Бездной, то она уже наполовину тебя…
– Ох, не смеши меня, Всеволод, –
девушка рассмеялась, – Во-первых, ты и вправду начал с чистого
листа, такой уж уговор у нас с Небом. Можешь считать себя невинной
душой…
Не сказать, чтоб я поверил ей. Но
вдруг вспомнил про свойства своей новой крови.
– Да, это то самое «во-вторых», – она
продолжила смеяться, запрокинув голову.
Тонкая шея так и манила, чтоб я
выхватил из упыря осколок и вогнал в бледную кожу, совершив свою
месть прямо здесь и сейчас. И всё будет кончено…
Мне действительно стоило труда в эти
секунды сдержать себя. А Бездна мечтательным и беззаботным взглядом
рассматривала небо, чуть оттянув руки назад. Вот она я, убей
меня.
– Я – лиственник, – проглотив свою
злость, выдавил я, – Проповедник местный. Это была хорошая шутка,
не спорю, засунуть Тёмного Жреца в святошу.
– Он был… ну, то есть, теперь уже ты
был неосторожен в своих молитвах, – улыбнулась Бездна, опустив
взгляд, – Ну, а Небо… Ты же знаешь, этот светлый романтик верит,
что любой, даже самый отпетый преступник, достоин прощения, если
покается.
При этом она слегка прищурилась,
внимательно глядя на меня.
Я ничего не ответил. На человека,
готового сейчас же упасть и каяться, я точно не был похож, но её
намёк я понял.